*** Вновь зовёт Лорелея, фарфоры Винодержные тучным волнам Раздарим и сквозь вечности хоры Уплывём к темноскальным стенам.
Зной алкают младые сильфиды, Тризны мая беспечно легки, Серебряные перстни юниды, Ах, роняют с воздушной руки.
Так и мы рукавами возмашем, Спирт нетленный всегорний допьём, Кто заколот суровым апашем, Кто соткнут арабийским копьём.
Много ль черни о мраморы билось И безсмертием грезило, сих Не известь беленой, а увилось Померанцами гроздье благих.
Вот демоны слетят неурочно, Ко трапезе успеют свечной – И вспорхнём в тусклой ветоши ночно, В желтозвездной крухе ледяной.
*** Вернут ли нас в Крым, к виноградникам в темном огне, К теням херсонесским хлебнуть золотого рейнвейна Затем, чтоб запили мы скорбь и не в тягостном сне Могли покружить, яко чайки, над водами Рейна;
В порту Анахайма очнемся иль в знойный Тикрит Успеем к сиесте, а после по вспышкам понтонным Пронзим Адриатику – всё же поймем, что горит Днесь линия смерти, летя по тоннелям бетонным.
И вновь на брусчатку ступив пред бессонным Кремлем, Подземку воспомнив и стяги советские, Ая, На стенах в бетоне и меди, мы к Лете свернем, Все Пирру святые победы свои посвящая.
Нельзя эту грань меловую живым перейти, Лишь Парки мелком сим багряным играться умеют, Виждь, нить обрывают, грассируя, мимо лети, Кармяная Смерть, нам равенствовать ангелы смеют.
Еще мы рейнвейн ювенильный неспешно допьем И в золоте красном пифиям на страх возгоримся, Цирцеи картавые всех не дождутся в своем Отравленном замке, и мы ли вином укоримся.
Еще те фиолы кримозные выпьем в тени Смоковниц троянских до их золотого осадка, Фалернские вина армический лед простыни Оплавят в дворце у безмолвного князя упадка.
Святая Цецилия с нами, невинниц других, Божественных дев пламенеют летучие рои, Бетоном увечить ли алые тени благих, Еще о себе не рекли молодые герои.
Сангину возьмет ангелочек дрожащей своей Десницею млечной и выпишет справа налево Благие имена, а в святцах почтут сыновей Скитальцы печальные, живе небесное древо.
Красавиц чреды арамейских и римлянок тьмы Всебелых и томных нас будут искать и лелеять Веретищ старизны худые из червной сурьмы, Голубок на них дошивать и с сиими алеять.
Ловите, гречанки прекрасные, взоры с небес, Следите, как мы одиночества мрамр избываем, Цитрарии мятные вас в очарованный лес Введут, аще с Дантом одесно мы там пироваем.
Стратимовы лебеди ныне высоко парят, А несть белладонны – травить речевых знаменосцев, Летейские бродники вижди, Летия, горят Они и зовут в рай успенных сиренеголосцев.
Позволят архангелы, не прерывай перелет, А я в темноте возвращусь междуречной равниной: Довыжгут уста пусть по смерти лобзанья и рот С любовью забьют лишь в Отчизне карьерною глиной.
ТРИНАДЦАТЫЙ ПСАЛОМ
Винсент, Винсент, во тьме лимонной Легко ль витать, светил не зряши, Мы тоже краской благовонной Ожечь хотели тернь гуаши.
Водою мертвой не разбавить Цвета иссушенной палитры, И тернь крепка, не в сей лукавить, Хоть презлатятся кровь и митры.
Легли художники неправо И светы Божии внимают, И двоеперстья их кроваво Лишь наши кисти сожимают.
Кушкин, мне очень понравился стих про Питер. Интересно кто автор? И ваше стихотворение-ответ мне тоже ля понравилось. А вы знаете что в Чикаго есть клуб любителей русской поэзии?
Сашеньке. Нет, не знаю, но стихи люблю и читать и сочинять, как умею. Люблю лирику, романтику, басни, пародии, дружеские шаржи. Вот выше стихотворения о Питере я поставил свой стих сонная фантазия, что Вы о такой фантазии думаете.
Мне понравилась ваша фантазия. Мне кажется что Вы пишете в стол, нельзя это делать! Пишите для людей . Каждый год в Лондоне проходит семинар нет больше похоже на турнир , так вот туда присылают свои стихи поэты из разных стран. Не хотите поучаствовать?
Стихи можно писать ,никакой разницы не вижу между писать или сочинять. Главное талантливо это делать. Все остальное, придирки. Кушкин, пишите нам на радость.
Сашенька, не расстраивайтесь так сильно, Радист где то прав, а может и совсем прав. Тем более, что он нам всем это докажет, что значит сочинять и что значит писАть стихи. Видно Радист в этом деле разбирается. Я так думаю. С удовольствием оценю творчество Радиста. Пишу это без иронии и подколки.
<Е> пять баллов, в гроб не надо лучше живи. На счёт продолжения я пасс, для меня это даже не кроссворд, это ступор в тупике, чё там продолжать, а может это кому то и нравиться. На вкус и цвет как говориться…………….
Желтый лучик солнца Заглянул в окошко Тёплый, как котёнок, Греет мне ладошки Я его поймала И под одеяло - Он мурлычет нежно, Я посплю немножко Снится, что летаю Вольной гордой птицей, А на встречу ветер Мне лохматый мчится Прилетел от туда, Где мой дом родимый, Ласковый и тёплый Он мой друг любимый Из ладошек лучик Выскочил плутишка И опять в окошко Убежал, как мышка Сладкий сон мой тоже Он забрал с собою Я ему на завтра Свою дверь открою Он придёт тихонько Тоже одинокий Я с ним вольной птицей Улечу далёко
Радисту. Ну, если это ты, написАл или (сочинил) слушай, ну какая разница действительно, лишь бы стих был хороший. А стих классный мне нравиться. Респект и уважение.
Jenny, Да ладно………. это же лучик в моём стихе, я ведь сказал, пишу, как умею, мне нравиться………… Без обид. Да, в предыдущем стихе в слове молиться пропущен ь знак ......... знаю. Вот мне ещё нравиться такая тема, думаю всем это знакомо.
Человек, звучит это гордо Звучит гордо, я это знаю И лицо его даже сияет Когда первую он наливает
Быстро он наливает вторую И лицо его так же сияет Не успела промчаться и муха Не успела, опять выпивает
Вот и третья уже подоспела Смотрит дальше хмельным уже взглядом И лицо уже так не сияет И язык говорит, что не надо
А четвёртая, словно водица Пить которую можно без меры После пятой душа словно птица Что летит без ума и без веры
Ну а дальше писать уже стыдно И слова не звучат уже твёрдо Человек, звучит это гордо Пока он не с пьяною мордой.
Кушкин, я Вам так благодарна, такой чудесный стих Вы мне подарили и хорошее настроение! Я вас прошу , отправьте свои стихи на Пушкинский турнир. Я буду за вас кулачки держать.pushkininbritain.com обещайте мне что отправите свои стихи
Сашенька я попробую, только чтобы Вас не огорчать, хотя я сам понимаю, что мне нужно со своими стихами сидеть тихонько, чтобы не огорчить ещё кого- то.
Привет мой нежный, добрый друг, всё так меняется вокруг, смотри на улице весна, всё пробудилось ото сна, цветы цветут, ручьи журчат, скворцы весь день кричат, кричат, или поют, не знаю я, но знаю точно жизнь моя, проходит так же, день за днём, дела, работа, дети, дом, всё исполняю до конца, во всём я вижу мысль Творца, Который думает о нас и помогает каждый час, и слово я готов сдержать, талант свой пять раз умножать, а не хранить в земле сырой, тогда и пользы ни какой ни мне не людям ни Творцу, час приближая свой к концу. С такой вот мыслью жизнь моя, тебе пишу и знаю я, ты далеко и не легко, к тебе приехать, прилететь, обнять тебя и посмотреть в твои зелёные глаза, увидеть там те небеса, далёкой юности своей, и вспомнить, вспомнить поскорей, к как я дыхание затая, так нежно целовал тебя, как крепко, крепко обнимал, ласкал и снова целовал, и как не мог дождаться ,я когда увижу вновь тебя. Такая штука вот любовь, когда приходит это вновь, опять схожу, представь с ума, когда на улице весна. Когда весенний снегопад, укроет мой чудесный сад, когда весна в моей душе, то с милой рай и в шалаше. Так и живу, любовь моя, всё в памяти своей храня.
Кушкин, нельзя говорить про свои стихи плохо. Каждый ваш стих это рожденный вами ребенок. Много вы видели мам которые говорят про своего ребенка " посижу со своим где- то в уголке, что-то у меня он не очень хорошо получился"? Гордитесь вашими стихами, миллион турниров есть, рассылайте все что вы написали .
Сашенька, спасибо за поддержку. Вот умеете Вы поддерживать и вселять смелость. Поэзия это моё увлечение и как Вы правильно сказали, если этим я хоть кого то радую, то награды мне большей и не надо. А на жизнь приходиться зарабатывать совсем другим трудом, который меня тоже радует. Ещё раз спасибо за поддержку. Если хотите ещё почитать мои стихи напишите мне на ящик 1ava@i.ua С ув. Кушкин
Мел стекает со шелковых лиц, Милых отроков чествуют взглядом, Век паяцев и падших столиц: Славен пир алавастровым ядом.
Звезды мертвые имут иль срам, Кто юниде ответствует пленной, Ирод ждет нас к себе по утрам – Вишни есть в сукровице тлеенной.
Всех оплакала твердь Сеннаар, Шелк ужасен о персях Аделей, Се и мы без высоких тиар Меж порфирных лежим асфоделей.
Четыреста пятьдесят девятый опус . Хоть с Гекатой в фамильный подвал Опустимся: июльские вина Блещут златью, где мраморник ал И надежды пуста домовина.
И кургузая Цина ужель Не хмелеет со крови, решится Яко розами выцветить гжель, Вечность адских чернил устрашится.
Но, Гиады, не плачьте, август Желтой вишней фаянсы литые Оведет – мы из пламенных уст Выльем яд на столы золотые.
Я пытаюсь вникнуть в суть вашего творчества.Я что-то понимаю и что-то мне нравится. Почему в небесность хотят гномы и желтки? Может в вашем творчестве есть двойной подтекст и он понятен только избранным? Похоже на эзотерику,только сложнее всё.
Я пытаюсь вникнуть в суть вашего творчества.Я что-то понимаю и что-то мне нравится. Почему в небесность хотят гномы и желтки? Может в вашем творчестве есть двойной подтекст и он понятен только избранным? Похоже на эзотерику,только сложнее всё.
Кровь сребрится в листах, не цветь чернил, Кто мало жил, за то и поплатился, Тот бледный образ в сердце я хранил, Он с ним пылал, с ним в уголь превратился.
есть пожар, наводнение, неурожай и засуха...........и есть Яша.
по моему пора лобировать законопроект обязывающий страховые компании внести пункт *воздействия Яшиных стихофф на людей* во все страховые полисы страны.
Только змеи, Господь, только змеи одне Бьются подле цветков и во яви тризнятся, Источилися мы, изотлели в огне, Боле свет-ангелки мертвым чадам не снятся.
Вот безумная нас приманила Звезда, Разлия серебро, повлачила по кругам, Новый год отгорит, вспыхнет хвойна груда, Так опять в Рождество застучимся ко другам.
И беда ж – предали, не Сынка ль Твоего, Утерявши в гурме, троекрестно распяли, Против зависти нет на земли ничего, Царствий куполы виждь, где агнцы вопияли.
Ядно зелие мы будем присно алкать, Рукава что пусты, святый Господь, нестрашно, И костями возьмем, станем хлебы макать С богородной семьей в четверговое брашно.
Хоть отчаянья грех отпусти во помин Прежних белых годов, опомерти притронной, И теперь мы белы, яко вешний жасмин, Только всякий цветок залит кровью червонной.
II
Пред субботой стоим, пред последней чертой, Красно золото ей из очес выливаем, В келий пятничных темь кажем венчик златой, Роз-костей набрали, ни нощим, ни дневаем.
Заступиться нельзя в ту зерцальну купель, И стодонна ж сия ледовая крушница, Разве бойным одно, безо нас чтите ель, Память нашу всчадит ярче огнь-багряница.
Рои демонов бал новогодний чернят, Чур, лиются птушцы в благовестные звоны, Чистых бельных невест юродивы тризнят На сносях, к царствиям их влекут Персефоны.
Господь, трачена жизнь, и стоим на юру, Тыча жалкой сумой в троекрестье дороги, Надарили мы звезд ангелкам во пиру, Перстной кровию нам красить сиры муроги.
Слезы чадов собрать, всем достанет вина, Ниткой сребряной мор-окарины тиснятся, Мимо как повезут, вижди хоть из рядна – Мы серебром горим, всё нам ангелы снятся.
III
Господь, Господь, слезой прекровавой утрись, Слово молви ль, взмахни рукавом с Ахерона, Кайстры бросили в персть – змеи алчны свились, Грознозлатная Смерть белит наши рамена.
Далей нет ничего, всех Рождеств лепота Сребром красной была да размыта слезами, Трачен чадов удел, а доднесь золота Страстотерпцев юдоль, где тризнят образами.
Присный пурпур Звезды с перстов кровию сбег, И жалкие ж Твое летописцы заветны, Что пеяли хвалу, слали крушницей снег, За обман кобзарей разве чада ответны.
Узришь как в золоте оперенья птушцов, Пухи бельные их кости-снеги устелят, Ангелам покажи царичей без венцов, Пусть апостольну кисть эти раны обелят.
Иль во гробе разлей исцеляющий свет, Ах, мы розы Твое, волошки прелюбили, И заплакати днесь мочи-лепости нет, В сраме виждь агнецов – нощно нас перебили.
Египетская цедра над метелью Сменилась топким цеженным огнем, И жалованный снег предстал купелью, И слух потряс Зевес, рассеяв гром.
В цезийское пространство ход отверст, Искрится фиолетом чермный перст Антихриста, но вечно существует В природе роковая правота, А днесь ее вместилище пустует, В каноне солнце Божия перста.
Елику смерть о черном балахоне Куражится, поклоны бьет, вино Из сребренных куфелей (на агоне Убийц холодных, прошлое темно
Каких, летучих ангелов отмщенья, Заказчиков расплаты, иродных Мелированных ведем, обольщенья Не ведавших иного и родных
Отцов невинных мальчиков кровавых, Царевичей всеугличских, царей Развенчанных в миру и величавых, Помазанных их дочек, пастырей
Грассирующих преданных урочно, Без серебра алкавших крови их, Алмазных донн и панночек, бессрочно Почивших в Малороссии, благих
Восстенаем, Господь, в слоте черных иглиц, А сидят за Тобой фарисеи одесно, Не узрят ангелки наших траченых лиц, Звоновые Твои не живятся чудесно.
Ах, высоко лились золотыя псалмы, Искрашали трухой нищету дарований, Только сохнут и днесь на хоругвях гурмы Василечки от сих иродных пирований.
Вижди, Господи, нас, буде слава Твоя Не превянет-горит, осеняя церкови, Гордовые певцы умножали ея, Горла их пропеклись чернозмейками крови.
II
За мытарства ль Христос возжалел Не прошедших святые оплоты, Вертоград Гефсиманский истлел И без шпилей мертвы камелоты.
Васильков полевых не узреть: На венцах лишь они и сверкают, Двиньтесь, мытари, всем и гореть, Разве истинно веры алкают.
Яко минем страстные пути, В огни темные души вселятся, Чтоб с любовию нивы прейти, Где цветки наши палые тлятся.
III
Веночки белые сонимем, Преобнажим святые лики, Имен ли, цветности не имеем, Одно лишь – смертию велики.
Худые крови излиенны, В очах лазури не осталось, А звезды Божии нетленны, Число их парками считалось.
Над перстью ангелы воспрянут, Над белым цветом закружатся, И нимбы мертвые протянут, Во коих звезды обнажатся.
IV
Яко певчим нельзя уцелеть И преложны венцы золотые, Так и будемся в тернях алеть, Кровотлести, елико святые.
Но еще восхотят, восхотят Голосов божеимных и песен, И еще ангелочки слетят, Чтобы узреть: единый не взнесен.
До поры ли молчанье храним, Изордеется пламень болотный – Этой алостью мы ограним Иисуса венец всезолотный.
V
А и тратно, Господь, наши красить гробы Васильковым сребром, вешней цвет-озолотой, Все позорные днесь расписанны столбы Бойной кровию чад и нисанскою слотой.
Мы слезами вотще на крестах изошлись, Молодицы в пирах стервенеют безложно, Со кадящей гурмой колпаками пречлись, И молиться теперь, и алкати неможно.
Так не смогут одно и перстов окраснить, Белой краскою мы восписали по черни, Станут нощно, Господь, колокольцы звонить – Убелятся тогда наши рдяные терни.
VI
Что хотите еще отнимать, Мы и в смерти богаче не стали, Всё претщимся цветки сожимать, Из которых венец заплетали.
Во среду к нам слетят ангела, Исполать озолотам их ясным, Яко тризна у нас весела, Время рдеться глициниям красным.
Будут мертвые звезды гореть, И неживы, а света не имем, И еще положат умереть – Лишь тогда мы венец этот взнимем.
VII
За эти красные псаломы, За то, что звезды мертвым светят, Введут нас в Божии хоромы И ангелочки всех приветят.
Темно дорожье Иудеи, Во злате мертвых убоятся, Алкали крови лиходеи: И где теперь они таятся.
Где Смерти грозная старизна, Где Слово – книгу озаглавить, Красна веселием и тризна, И ни спасти нас, ни ославить.
VIII
Золота наша Смерть, золота, К ней мы жизнею всей и стремились, Век брели от Креста до Креста, Без огней горнецветных томились.
Но воспыхнут еще васильки О могилах и звоны ударят, И сплетут голубые венки Нам тогда, и червицей подарят.
В крови нашей страстные пути, Бою их не избыть ледяному, И такими, Господь, нас пречти – Не могли мы соцвесть по-иному.
IX
Ах, Господь, мы теперь неодесно сидим, На трапезных пирах царевати не тщимся, Иисусе-царя со терниц преглядим, Во спасительный день ко Тебе и влачимся.
Излетели в лазурь от пиров ангелки, Благодатный огонь расточен по кюветам, Только были одно мы всекупно жалки, Сколь хоромных живить ослепительным светам.
Ныне темен, Господь, светозарный канон, И горчат куличи, и вино солонеет, И плетется в псалмы боготраурный звон, Чрез пасхалии Смерть надо златом краснеет.
X
Положатся Христу васильки, Яко роз и шиповья не станет, Отберем юровые цветки, Их ли Смерть о тернице достанет.
Будет венчик тяжеле креста, Пречернее церковных лампадок, Ах, багряная цветь излита, Вертоград наш разорен и падок.
И не станется горних огней, И начинут светила клониться, И тогда от кровавых теней Мы соидем, чтоб ангелам сниться.
XI
Мы кровью нети освящали, Юдоль Господняя широка, А нас и мертвых не прощали, И с житий выбили до срока.
Угаснут свечи во трапезных, Не будут книжники стучаться, И со трилистников обрезных Начинет злато источаться.
И возгорать сему листовью, Христу ль темно, явимся в цвети -- Своей точащеюся кровью Обжечь безогненные нети.
XII
Хватит мертвым сирени златой, Ангелочки ль ее пожалеют, Были мы во когорте святой, Всё еще наши тернии тлеют.
Расточатся благие огни, Соцветут пятилистья в июне, Так зардеются розы одни, А горели и святые втуне.
Нет распятий иродских черней, Та сирень холодит камелоты, Всем и хватится наших огней, Сколь не будет для гробов золоты.
XIII
Веселятся, Господь, скоморошьи ряды, Но огнем возгорят червоцветные лиры, И собили зачем псалмопевцев чреды, Нечем боле теперь красить эти порфиры.
Василечки-цветы претеклись из корон Вместе с кровию чад, разделивших мытарства, Недоступно высок вседержительный трон, Прозябают в крушне многоземные царства.
Век держали, Господь, нас за жалких шутов, По успенью внесли в образные альбомы, Хоть и немые мы вопияем с крестов, И точатся по нам первозвонные бомы.
XIV
И бывает серебро в крови, Сколь огоням червонным точиться, Ко Христосу взалкаем: живи, Мы и мертвые будем влачиться.
Вот приидем к Нему без венцов, Червотечное сребро уроним, Различит ли одесных певцов, Хоть сочествует нас Иероним.
А терничным не цвести лучам – И преминем иродские версты, И тогда лишь Господним очам Зримы станут кровавые персты.
XV
Мы к алтарю стези торили, Христосу алча – огнь увидеть, Любовь Его боготворили, Страшились жалобой обидеть.
И кто пренес бы те мытарства, Но чуден путь со перстью ровный, Во стенах Божиего царства Горит венец Христа всекровный.
Так что ж горчей полыни хлебы И свечи кровью обвиются, Жива любовь, а мертвы небы, И гвозди нам одне куются.
XVI
Преточатся волошки в лугах, Исцветут золотые рамоны, И тогда о мирских четвергах Станут бить кровеимные звоны.
Веротерпцев искать со огнем, А и мы мировольно горели, С полевой ли дороги свернем, Не обминуть сие акварели.
Эти блеклые краски легки, Полыхать им на вербной аллее, Мы ж Христосу несли васильки – Звонов цветик любой тяжелее.
XVII
Ах, недолго цветут и лазурь-васильки, Травень пестует их, а рамонки сминают, Как уроним, Господь, из десниц туески – И приидем к Тебе, аще нас вспоминают.
Собирали мы в них те цветочки весной, Отреченно плели рукоделья неловки, Ароматы вились золотой пеленой, Долу ныне легко их клонятся головки.
А и сами, Господь, тяжело премолчим, Яко бельная цветь, наши головы ницы, Слили кровь и одно пурпурою точим, И хоругви плетут из нея кружевницы.
XVIII
Будет лето Господнее тлеть, Расточаться во благости дольной, И не станем тогда мы жалеть О Кресте ли, о розе юдольной.
Соберем луговые дары И в красе цветяных одеяний Изъявимся гурмой на пиры – Веселити их чернью даяний.
Ах, не жалко июльских светил, Только б видел Христос оглашенных, Только б рек Он, что мертвых простил И не вспомнит грехов совершенных.
XIX
Горят в коронах полевые Цветы меж сорной озелени, Инаких нет, а мы живые, Студим кровавые колени.
Куда влачимся, там и север, С колен восстанем – обернемся, Найдет коса на белый клевер, Тогда чернить его вернемся.
И будут ангелы неловки, Исцветность палую сминая, И те зардевшие головки Превиждят: всяка именная.
XX
Со левкоев цветущих венки Заплетем и приидем к чертогам, Опознают ли нас ангелки – Исполать вифлеемским дорогам.
Будет ясное лето гореть, В белом клевере тлеть-расточаться, И очнемся еще усмотреть, Где на царствие Божье венчаться.
Мертвым нечего даже снести, Им и звезды тлетворнее свечек, Ах, Господь, мы и будем тлести Хоть во льду херувимских сердечек.
знамение Ионы пророка; исполняющий волю (сын) Ионы–барИоны–«загрузка» Большого Адроидного Коллайдера... Большой Взрыв... ядерное (оружие), ядро–иАдро: «глас земного нечестия»... Адроид–Ад-ро-id: «земное нечестие среднеобразованных» – стереть!!! Трагедия безумия «Мохенджо-Даро»...
«Редакция не всегда разделяет мнение авторов и не ведёт переписку с читателями».
И тем не менее, я прошу Вас, неравнодушных людей, изыскать возможность оповещения Бенедикта XVI о исполнении Всевышним обетования посылки провозвестника с последними откровениями «пред наступлением дня Господня, великого и страшного». (для «жителей земли» всё это покажется весьма «диким безумием», но попробуйте единственный раз в режиме «мобильного телефона» бесстрастно и безосудительно переслать и это письмо, и очерк «У края...»–копии, разумеется– указанному адресату, ибо я не располагаю такой возможностью, а вопрос весьма жгучий) И если у экс-Папы есть экстренные вопросы в условиях нынешнего жёсткого дефицита времени по самым острым злободневным вопросам, таким как тайны мироздания, Замысел и Смысл Бытия и т.п., то перед лицом неотстранимого возмездия пусть безотлагательно изыщет возможность контакта, т.к. его знаменательный уход возвестил отход «власти» от духовенства (служение осуждения) и от начальств, но альтернатива значительно более масштабному истреблению, нежели в Мохенджо-Даро, ещё теплится в руках Удерживающего теперь. Обращения в продолжение ряда лет в российские СМИ, авторские программы ТВ, не возымели никакого интереса: уж больно непривычно, режет слух... Исайя: «если вы не верите, то потому, что вы не удостоверены». Мне достоверно известно, что жители Хараппской «цивилизации» были предупреждены, покаялись, но по прошествии некоторого времени (порядка полутораста лет) пренебрегли утверждением покаяния: их погибели предшествовала гордость, и падению – надменность. Ныне судьба безумия «Холма мёртвых» жарким дыханием погибели дохнула в лицо мятущейся цивилизации. И ведь чувствуют...— но не разумеют. Дума уже и «закон о защите чувств и убеждений» приняла, тем самым нелицеприятно обличив «статус скота» этих «защищаемых верующих». Ибо «чувства» противоположны «разуму» – «Словарь русского языка», с.603, С.И.Ожегов, М., 1973г. ... Контакт возможен чрез Сысоева Александра Ивановича, адрес которого: Украина, АР Крым, с.Теплое, ул. Нижняя,6, Симферопольский р-н (О.С. с.Константиновка), 97563. Телеграф работает.
Люди всех рангов уже не могут оценить и уразуметь суть катастрофического заблуждения, куда они впрессовались глупостью «самолюбия». Почему и саммиты пошли плотной чередой. Не знают Смысла.. И появились орды бритоголовых, тем свидетельствуя, что отошла, утрачена мужская сила вдохновенного совершенства на пути вочеловечивания... Всему своё время. Некто Могущественный благосклонно взирает еще на мои потуги быть услышанным на этой ожесточившей своё сердце Земле, и потому «не медлит исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию. Придет же день Господень, как тать ночью (этим знамением «тату» уже многие тысячи облепили себя с ног до головы!), и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят». –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
«Вот, всё это делает Бог два, три раза с человеком, чтобы отвесть душу его от могилы и просветить его светом живых».
И мы, кажется, ещё помним, что было две Мировых войны, а Последняя, третья, которую Господь воздвигает в знамение наказания нечестия за взращивание цивилизацией едино только «тернов и волчцов» (Ис.27:4,5), при безумном противлении народов и племён, может принести в «жертвоприношение» глупости от одной (Откр.9:15,18-21) до двух третей (Зах.13:8,9) людей планеты Земля.
«Пойдите, научитесь, что значит: «милости хочу, а не жертвы»? ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию. Если бы вы знали, что значит: «милости хочу, а не жертвы», то не осудили бы невиновных». Это не только о группе Pussy Riot…
«Ибо Суд без милости не оказавшему милости; милость превозносится над судом».
То каков будет Ваш положительный ответ ?!!
08 ноября 2013 г. Записал Алендр Береснев ( STIHI.RU ; PROZA.RU )
Хоть бы скорбь нам простят -- не хотели скорбеть Мы, Господе, в алтарь Твой затиснулись краем, Смерды ж бросили всех по карьерам гибеть, Звоны святны пия, без свечей угараем.
Нищи мы во миру, царевати сейчас Нам нельзя и сойти невозможно до сроку, Вот и празднуем днесь, коемуждо свой час, От пеяний жалких много ль странникам проку.
Змеи тронно вползли в богоимны сердца, В пухе цветном персты, буде трачены лики, И Звезда высока, и не виждим венца, Присно блудные мы, а и бьются калики.
Пусть сердечки свое крепят мор-ангелы Ко иглице хвойной вместе с златью игрушек, Снег на елях горит, крася нощно столы, Всё нейдем балевать -- зло яремо удушек.
Прелюбили пиры, а влачились в рядне, За любови тоску чад Твоих обвинили, Весело им теперь сребра пити одне, Мы, Господь, на крестах разве их и тризнили.
II
Четвергуем теперь, вина красные пьем, Да порожец равно змейна Смерть обивает, Как юроды уснут, мы еще и споем, Горше жизни любовь, а горчей не бывает.
Коли святки горят и стучатся купцы В наши сени, пускай веселят пированья, Ан в хорошем кругу и сладят леденцы Горечь хлебов жалких, нищету волхвованья.
Гурбы снежные днесь постелила сама Богородице-свет, разукрасила хвою, Научились молчать, буде присно чума, И Звезда чрез пухи златью льет моровою.
Мы свободны, Господь, цветно лепим снежки, Перстной кровию втще осеняем глаголы, Балаганы везде и галдят дурачки, Чудотворные те ль заскверняют престолы.
И смеялись оне, слезы ткли во рядны, Благочинно тряслись, ангелов потешали, Только в смерти, Господь, мы не стали смешны, А в бытьи -- так сребром нашу голь украшали.
III
То ли внове январь, то ль, успенье поправ, Святки льют серебро на отбельные лики, Гурбы снежно горят вкруг ядящих орав, Пусть вспоют немоту перстевые музыки.
Как хоругвь, пронесли хвойну цветь до Креста, Наши ели цвели дольше святочных звонов, А и доля была не в урок золота, Кровью скрасили мы бездыханность рамонов.
Вот окончилась жизнь, истекли роднички, У Ревучих озер собрались неживые, Побытийно агнцы стали много жалки, И пеяют псалмы череды хоровые.
Да сановные их восприметим басы, Рукава завернем -- смердов зреть обереги, Кровны пухи не бьют мор-пастушки с косы, Трачен Смертию всяк заступивший береги.
И лукавили ж, нас приводя на порог, Указуя Звезду, во пирах сатанели, Сбили чадов, Господь, хоть бы червный мурог Вижди в смерти -- на нем присно красятся ели.
Даровали, Господь, мертвым чадам Твоим Тесьмы красной мотки да сребряны сувои, Боле таинств не ждем, а в рядне предстоим, Перстов прячем искол за смарагдами хвои.
Серебро, серебро, много ж было его, Так покрали шары с ёлок жалкие тати, Снеже черный округ, тлумных звезд святовство, Царичей неживых весело ль им венчати.
Сестры нас предали в новогодней гурме, Девы белы влачат по адницам рамена, Их и лядвий пронять здесь неможно Чуме, Только розы горят в огне храмного звона.
Мы, Господь, образа неокладные чли, Азазелей златых во тщете отпускали, А свилися одно со змеями в угли, Ах, Твое ангелы нас почто не искали.
Смерть царит на пирах, где юроды поют, Держим все на замках мы языки предвестны, Из серебра, Господь, в Рождество и сольют Закровавленных чад -- слезы наши бескрестны.
II
Подаяний, Господь, воздаяний одних Нищи каистры полны, у порожца их скинем Со кровавых рамен -- много ж горечи в них, Как святарный притвор благодарственно минем.
Торбам тем не вместить разве перстных иглиц, О златой мишуре агнцев смерды тащили, Розы выбила Смерть из точащих петлиц, Свечки в битом сребре небовеи вощили.
А и сами теперь не царим, не поем, И влачимся слезно в ризмановых ряднинах, Буде кельхи дадут, за бытье изопьем, Нету крыльев -- горбы тлеют звездно во спинах.
Страстотерпные с глав посрывали венцы, Стопы наши язвят черневые колючки, Белы хлебы несли ко Тебе первенцы, Обобрали, Господь, голодарные сучки.
Иль приидем в алтарь, ангелочки узрят Струпья ран да пухи -- кликни чад из притвора, Бойной кровию, виждь, наши лики горят, Енчит все у колод окаянная свора.
III
Дале немость, Господь, остаемся молчать, Пресеклись январи и святочные оры, Вот и губы свела терневая печать, Наши кельи пусты, чернь лиется в затворы.
Истекли во пирах слезы солью одно, Упилися псари мертворожденных кровью, Как накинут поверх плащаниц нам рядно, Положится черта иродов суесловью.
А в миру всяк и был без пурпуры венца, Сокрывали ж псалмы краснобаи конвертны, И попросят сказать -- не замолвим словца, Баловство эта речь, от которой мы смертны.
И елико, Господь, чада трачены днесь Лютой Смертию все, их встречать благонужно, Нет родни и царевн, только ангелы здесь, Серебряный потир князем пущен окружно.
И рядились в резье да старизну, хвалы Воздавали Тебе, бессловесно гибели, Пусть хотя бы теперь, прескорбя, ангелы Осенят под Звездой первенцов колыбели.
Спрячем в кайстры сребро и приидем туда, Где псалмы нараспев ангелочки читают, Безвиновные мы, а легли в невода, Чтобы значил Господь -- человеков считают.
Гурбы снегов горят, Новый год, яко встарь, Востречают, хмелясь, индо мертвых царевен Оживить ли вином, и всехрамный алтарь Прибран хвоей слезной ан изжертвенно древен.
Лебедь-Господе, мы удушенны гурмой, Пурпур слит из очес, перебиты рамена, Виждь колоды в крови, да с цветочной сумой Каждый ныне -- живи озолотою звона.
Жалко пели Тебе мы во трате хвалу, Вот и немые все, и собиты свинцами, Только звезды тризня, подойдем ко столу, Двиньтесь, тати, алкать вам неможно с агнцами.
Лишь теперь замолчат лиходеи, одно С перстов им не смахнуть кровобойные пухи, Не взойти на порог, как откинут рядно, Господь, нас опознай хоть в струпьях повитухи.
II
Ноги сами нейдут, хоть гурмой сволокли Агнецов ко хлевам и задушки надели Под серебро венцов на иродной земли, Царе, многое ж те на пирах углядели.
Иль зардели тогда слезы бойных агнцов, На каких словеса присно, Господь, зиждятся И горят -- узрел Ты винограды венцов, Да оне Рождества не дали нам дождаться.
Мы одесно испить восхотели с Христом, Расплатились за то, и двуперстия в терни, Что нельзя черну смерть отложить на потом, А и много зело собралося здесь черни.
Как взмахнула косой и к себе позвала Кровососная мать, чада вейки смежили, Где Твое ангелы, всё одно прехвала Святой рати, Господь, ей бы только служили.
Но избыта в бытьи и гробовная твань, Кличь своих ангелов подбирать царски слеги, В злате красном та Смерть, и сольет Иордань Кровь на вина -- превидь чад нищих обереги.
III
Не подъемли главы -- рои бесов кружат, Белый Господе наш, над Твоими венцами, Заносили мы их, где и кости лежат, Ангелы не споют пред светил изловцами.
Тридевятых земель в бытии не прошли, Божьих царствий узреть не дали убиенным, Снили только Сынка в кроворозной земли, И слетал он с Креста на усладу презренным.
Со очей излием как серебро живо -- И уверят засим, в розы выбегут чады И тогда преглядят, человекам сего Зреть неможно никак, паче их черноряды.
Что ж, истешились все не в пример чернецам, Поелику равно вещунов потешали, Перевертни пускай обернутся к венцам, Им и кольца свое, обереги вещали.
Вседержитель небес, здесь одне восстоят Прехвалители Тя, нету прочих за нами, Иль теперь нашу Смерть фарисейски стаят И опять увиют бойных чадов ряднами.
Василиса бела да черны уголи Вежд успенных ея, во сукровице чады Мертвых царствий свинец бойно, княже, прешли, Так вкушать им теперь серебро-винограды.
Ах, Господь, рукава наши присно пусты, Достигают земли, всё мы их воздымаем, Колядуют пускай ангелочки златы, Вижди, Господь, как мы днесь терницу снимаем.
Не венчание то и не венчаных бал Царичей, собрались на трапезу юроды Без венцов и колец, буде Смерти навал Тяжек столь, хоть в тризне сыщем царския броды.
Красен райский миндаль, по Капреи ль садам Ароматы его расточаются хмельно, Тянем персты свое ко небесным ладам, Чу, из усн черневых льется пенье убельно.
Вседержитель-Звезда, мы давно не вражим, Нам в отверстые рты вбили глинищу кирки, При цветках золотых убиенны лежим, В скостеневших перстах прячем черствы просвирки.
II
Изо смерти, Господь, воспросить ли живых, Розок черных сорвать уподобятся ль чады, Сбили перстных птенцов, обочь стогн смотровых Волочат – пухом их зацвели вертограды.
И не нужно теперь соглядать кружевниц, Нет их рядом, а всех обокрали положно, Лиры прятали втще за рядны багряниц, Ни Европу спасти, ни похитить неможно.
Аз и узрел одну в неге хвойной терни, Тонко друга поет под иглою диавла, Балевать в Рождество, так пеяют: «Распни», Звезды шьют царичам за Симона аль Павла.
Исполать же пирам, на каких мы были, Где Твои ангелы морных чад не признали, Пили всё за Тебя и в наклад обрели Черневые кресты, дабы здесь не шмонали.
Слышать нас не вились юродивые тьмы, Поспешали добить, проколоти языки, В сребре хоть опознай, в черном сребре тесьмы – Тлеют нощно Твое преслезные музыки.
III
Со церковных свечей много чаду и мглы, Не осветят звонов, так стусуют колоды, Дождалися одно мы, Господе, хулы, Красен мир не для нас, как царят в нем ироды.
Вечный промысел днесь позабыт, и царей Завлекли под рядны тучнолядные девки, Человеков ловцы разбежались, Андрей, Рыбы ль всплачут по ним прегорчей божедревки.
Рождество, Рождество, не узрели Звезды Ни князья, ни птушцы, ни пировны лабухи, И лядают оне ж у измертвой воды, Кличут Смерть в толоку – плести бельные пухи.
Али крикнуть, Господь, гробно в твердь вопиять, Хоть по бытьи вплести кровь-слезу во молебны, Под обух ведь легли, дабы здесь предстоять, В мед макати персты, крохи потчевать хлебны.
Отпили мы свое, вот зашли на порог, Прячем в кайстрах нищих огонечки-альбомы, Нет серебра у нас, Вседержительный Бог, Стерли кости, бия в кровотлумные бомы.
Не изжити, Господь, агнцам страхи Суда, Поржавели в сребре херувимские трубы, Ангелки умерли, так созвали сюда Неживых царичей чернецы-страстолюбы.
Смерти ждали, равно ж неурочно пришла, В очесах агнецов и Звезду угасила, С елок сняли шары – кутией зазвала, Пировать нам теперь, аще Божия сила.
Вижди, нет у жалких и цветочных рядниц, И музыков они удушенных не спрячут, При Ироде пили, ныне падают ниц, Над колодами пусть векоприсно и плачут.
Лиры наши тяжки и были на миру Пурпурово красны, индо кровию мылись, Хоть чрез хвою преслышь всенощную игру, В Новогодие мы страшным сном охранились.
И взошли, свет-Господь, на пороги Твое, И с собой занесли те котомки да тесьмы, Перервалось одно бойных чад житие, Нет вкруг червных пухов, только, Господе, здесь мы.
II
Воскресение вновь да Твое ангелы, Святый Господе, чад не исцелят от скверны, Страхонемые мы, не поем прехвалы Нас вечор извели, даже мальчики серны.
Чур, игрушки горят в среброхвойной гурбе, Хоть паяцы Твои, а восчествуем святки, Всяк златится, тризнясь, но приидем к Тебе, Девы бельны в гробах шьют ли царичам латки.
Не пускали, Господь, тати нас на пиры, Злокалечили всех, что ж окладно креститься, Коль сокрали с елей нищи тесьмы-шары, Будет им балевать, по трапезным святиться.
За престольной возней не блажались в терни, Так наслушались всласть сатанинских пеяний, Пурпур выливши, днесь умерли для родни, С перстов донных и Смерть не берет подаяний.
Только, Господь, Звезда превысоко стоит, Льются звоны в нощи, ах, по нам эти звоны, Цвет-иглица досель червны слезы таит, Узри в них бойных чад, вижди наши короны.
III
В Гефсиманском саду черный морок доднесь, Тьмы блудниц-вояров и понтийская стража, Нищий царич ходил да безмолвствовал здесь, Рек иным Божий Сын – вот жалкая пропажа.
Все Иуда никак не укажет перстом На блажного царя, бледны юноши персты, Кровью вейки точат, жить ему со Крестом, На осине висеть, буде усны отверсты.
«Волошковый Сынку заплетайте венец, – Прекричим ко блядям в изголенные чресла, – То не Смерти-косы, но бытья первенец, Ждите царствия, коль ваша похоть воскресла».
Ах, Господе, ступни мы скололи в раю, По аднице прошли, двоеперстия наши, Яко змеи, хранят разве славу Твою, Иисусе в терни как сыскати, не зряши.
И не видно Тебе агнцев бельных и чад, Простиравших к Звезде воспробитые длани, И теперь ли узришь чермный наш вертоград – Он кровавей стократ зеленей Гефсимани.
Аз, Господе, реку со черных домовин, Гробов нощных, иным достались благокрасны, Эти агнцы не ждут-заждались окарин, Им и трубы Твое, и псалмы немогласны.
Все склоняется тать над испрахшей сумой, Иль неможно доднесь и любови низринуть Бледных перстов жалких, в юродие немой Удушавших царей, сребро юдам откинуть.
Были перси белы у безмужних невест, А теперь и уста до костей пробелели, Оглянися, Отец, нету ныне окрест Ни живых, ни мертвых, посвященных во Лели.
Ах, над нами зажгли юровую Звезду, Пусть лучом воспронзит некупельные лета, Их ложесен и усн опознай череду, Нищих татей, оне удостойны извета.
Те ж к Тебе, Господь свят, пировати пришли Бойны чада, отвек изалкавшие жажды, Ангелы Твои что копия занесли -- Не убить, не убить преугодников дважды.
II
Как свилися вольно змеи в райских цветках, Прежде в царствии грез немятежно блажили, Только ныне молчим, пряча персть в рушниках, Правда, святый Господь, а ведь мы и не жили.
Богородицы лик украсили Звездой, Сон-цветочки вия по сребристом окладе, Нету ангелов здесь и поят нас водой, Ах, из мертвых криниц занесли ее, чаде.
Иисус почернел и не имет венец, И Его голова преклоняется нице, Узреть что восхотел двоеперстный Отец, Мало ль крови течет в неборозной кринице.
Смертоприсный венок мы Христосу плели, Исплели изо слез, тяжко траченых кровью, А и боле ничем не посмели-могли Притолити в миру жажду бойных любовью.
В каждой розе сидит гробовая змея, И не видим уже мы ни Бога, ни Сына, То ли алчут оне, то ли мука сия Должна гробно зиять до святого почина.
III
Это иноки днесь подошли ко столам, Страстотерпцы одне и невинники сиры, Их неможно забыть копьевым ангелам, Коль не пьют мертвых вин -- отдавайте им лиры.
Не боятся огня восковые шары, А на перстах у нас кровь и слезы срамные, Велико Рождество ан для всех мишуры Не хватает Христос, где ягняты гробные.
Геть днепровской волной в черной пене дышать, Кровь худу изливать на местечек сувои, Розы-девки, равно станут вас воскрешать, Так скидайте рядны пред всетаинством хвои.
Тех ли ждали в чаду, мы, Господе, пришли, Залетели птушцы в обветшалые сени, Али тонкий нам знак до Звезды подали, Во трапезной же мы преклонили колени.
Ничего не узрим на вечере Твоей, Пусть сочельник лиет в мессы нощные снеги, Мы до маковки все унизаны лишь ей, Искрим -- белы птенцы в огне Божией неги.
Только змеи, Господь, только змеи одне Бьются подле цветков и во яви тризнятся, Источилися мы, изотлели в огне, Боле свет-ангелки мертвым чадам не снятся.
Вот безумная нас приманила Звезда, Разлия серебро, повлачила по кругам, Новый год отгорит, вспыхнет хвойна груда, Так опять в Рождество застучимся ко другам.
И беда ж – предали, не Сынка ль Твоего, Утерявши в гурме, троекрестно распяли, Против зависти нет на земли ничего, Царствий куполы виждь, где агнцы вопияли.
Ядно зелие мы будем присно алкать, Рукава что пусты, святый Господь, нестрашно, И костями возьмем, станем хлебы макать С богородной семьей в четверговое брашно.
Хоть отчаянья грех отпусти во помин Прежних белых годов, опомерти притронной, И теперь мы белы, яко вешний жасмин, Только всякий цветок залит кровью червонной.
II
Пред субботой стоим, пред последней чертой, Красно золото ей из очес выливаем, В келий пятничных темь кажем венчик златой, Роз-костей набрали, ни нощим, ни дневаем.
Заступиться нельзя в ту зерцальну купель, И стодонна ж сия ледовая крушница, Разве бойным одно, безо нас чтите ель, Память нашу всчадит ярче огнь-багряница.
Рои демонов бал новогодний чернят, Чур, лиются птушцы в благовестные звоны, Чистых бельных невест юродивы тризнят На сносях, к царствиям их влекут Персефоны.
Господь, трачена жизнь, и стоим на юру, Тыча жалкой сумой в троекрестье дороги, Надарили мы звезд ангелкам во пиру, Перстной кровию нам красить сиры муроги.
Слезы чадов собрать, всем достанет вина, Ниткой сребряной мор-окарины тиснятся, Мимо как повезут, вижди хоть из рядна – Мы серебром горим, всё нам ангелы снятся.
III
Господь, Господь, слезой прекровавой утрись, Слово молви ль, взмахни рукавом с Ахерона, Кайстры бросили в персть – змеи алчны свились, Грознозлатная Смерть белит наши рамена.
Далей нет ничего, всех Рождеств лепота Сребром красной была да размыта слезами, Трачен чадов удел, а доднесь золота Страстотерпцев юдоль, где тризнят образами.
Присный пурпур Звезды с перстов кровию сбег, И жалкие ж Твое летописцы заветны, Что пеяли хвалу, слали крушницей снег, За обман кобзарей разве чада ответны.
Узришь как в золоте оперенья птушцов, Пухи бельные их кости-снеги устелят, Ангелам покажи царичей без венцов, Пусть апостольну кисть эти раны обелят.
Иль во гробе разлей исцеляющий свет, Ах, мы розы Твое, волошки прелюбили, И заплакати днесь мочи-лепости нет, В сраме виждь агнецов – нощно нас перебили.
О если б мог, подобно матерьялу Тебя, подобно гипсу приручить, Чтобы навек устала плоть любить И жизнь не мчалась к мертвому началу, Но ты живешь и не устанешь жить.
И мириады глаз глядят в тебя Из тех пространств, что и для них кишели Небесными телами, и ужели Я сам живу, все мертвое любя, И ты живешь, и нас дробят недели,
Ответь, к чему безмолвствия печать Устам, еще не знавшим кармной глины, Возбранно меж успенных и молчать, И ложию скверниться, цеппелины
Я с ангелами звал, они давно Порфировые тверди обжигают, Сиречно если молвить, здесь кино Для бойных самураев предлагают
К смотренью всем, китановых мечей Бежавшим, но воистину распятым Виньетою мелованных лучей, Зиждительностью ангелов, пресвятым
Всегорней требы шумные гурмы Порой опять жалки, до нисхожденья В адницы их смятенные умы Не ропщут, фимиамского кажденья
Чураются, но истины удел Вершимые суды на аксиомах Зиждить, я многих грешников глядел Полеты низовые, им в хоромах
Аидовских спокойнее, канур И каморных палатниц обозренье Торжественность вселяет, лишь понур Какой-нибудь браменник, меркнет зренье
Алмазное, а, впрочем, естество Любое быстро к мраку привыкает, Нет в мире постояннее того, Что временному служит, возалкает
Душа высоток синих, может быть, Превратной улыбнется Персефона, Нельзя тоску миражную избыть, Но есть иные области, Харона
Искать не стоит в них, певцы одни Урочные там оды сочиняют, Мерцание божественное дни Светит им, нощно свечи затемняют
Картин червенных яркие канвы, Тогда оне сбираются к стольницам, Пируют весело, младые львы Угодны мировым еще столицам,
Хоть версия присутствует давно В миру, умы лихие будоража, Что рухнуть крыше мира суждено В столетье настоящем, эпатажа
Подобного смешон фривольный тон, Убить еще мертвых, навряд ли, право, Чудак теперь отыщется (Ньютон Иль Барма, иже с ними, чтоб лукаво
Веков теченье словом исказить, Не станут воскрешением труждаться), Какой возьмет за дело отразить Барочную теорию, бодаться
Теленку с дубом легче, и засим Черемников и гремлинов, гоблинов, Запалых волкодавов, огласим Неполный крайне список, исполинов
Эпох минувших, с ветвью золотой Взлелеянных сознанием народным Нетенных мифологии пустой Созданий, чуждых присно благородным
Я женщину помню, чей лик, не клонясь. Горел в новых святцах казенного быта. Весь свет потускнел и отбелена бязь, Окончилась жизнь, а печаль не избыта.
Тоску невозможно избыть, но и ты, Прошу, не спеши от разлук отрекаться, Еще воссияет в огне темноты Звезда, под которой нельзя оставаться.
Весь свет потускнел из начала в конец И так повернулся, виясь вдоль простора, Что даже в альбоме -- не лик, а рубец, И блещут, свиваясь, размытые взоры.
Пред очами светильными будем стоять, Пред очами светильными Бога живого, Изнемевшими уснами в смерть вопиять, Да не сможем промолвить ничтожное слово.
Возлишили в миру нас распятий-венцов, А и сами от жизни петлей откупились, Ан попали в тенета замирных ловцов, На серебро откупное те не скупились.
Для последышей жалких к раздаче нашлась Гробовая парча, а на пир не пустили Тех, в ком тонко Господня слеза исплелась, Ах, всю смерть мы ея сквозь парчу золотили.
Чрез нее и узрим, кто венок заплетал На преславную смерть Вседержителя-Бога. Полной мерой, Господе, Ты чад испытал, Не гони же теперь от златого порога.
***
Обрели мы царя в вертоградном рядне, Потешались глушцы, как осанну пеяли, Наши слезы точат в четверговом вине, Из цветочной пыльцы чадов нощно ваяли.
И убитых одно имяреки не чтут, Цветяную их бель пеленают во грязи, Кровь ли шла на письмо, лишь в смерти и прочтут, Были мальчики все, днесь юродные князи.
Только, Господи, чернь предостойна хвалы, Вот начнут различать набоженников чистых По среде -- и слетят в серебре ангелы, И опять заберут самозванцев речистых.
Всё молчим и молчим, чтоб серебро Твоих Херувимов таить, нет и тайного прока, Бились в звонницах мы, червно кликали их -- Крови узри виры, буде Лета широка.
остров алкоголиков в океане есть синяков там столько, что не перечесть пьют с утра до вечера просто для души милые и славные люди-алкашы
там почти за бога участковый мент перешёл давно он только на абсент полстакана крякнет сразу поутру вуаля! и снова - он для всех гуру
а законы строгие - без бухла ни дня автоматом тянется к стопке пятерня бицепсы накачаны - парни хоть куда! вверх и вниз рукою, это трудно, да
с этикетом просто - где захочешь ссы, из одежды минимум - майка да трусы с этим должен справиться даже раздолбай если он научится жить - ори-бухай
нет напряг с работою, только огород, кто-то да найдётся, кто его польёт грядки с огурцами, помидоры, лук - чисто символически, для закуски вдруг
то, что нету женщин, минус небольшой - ныть никто не будет стоя над душой (сволочь и скатина, скока можно жрать!) подрочил с комфортом - дальше отдыхать
так мечты сбываются - каждый день в дрова жаль живут недолго, максимум год-два но ведь к этим трудностям им не привыкать, главное - за СИНЬКУ жизнь свою отдать!
Пред очами светильными будем стоять, Пред очами светильными Бога живого, Изнемевшими уснами в смерть вопиять, Да не сможем промолвить ничтожное слово.
Возлишили в миру нас распятий-венцов, А и сами от жизни петлей откупились, Ан попали в тенета замирных ловцов, На серебро откупное те не скупились.
Для последышей жалких к раздаче нашлась Гробовая парча, а на пир не пустили Тех, в ком тонко Господня слеза исплелась, Ах, всю смерть мы ея сквозь парчу золотили.
Чрез нее и узрим, кто венок заплетал На преславную смерть Вседержителя-Бога. Полной мерой, Господе, Ты чад испытал, Не гони же теперь от златого порога.
***
Обрели мы царя в вертоградном рядне, Потешались глушцы, как осанну пеяли, Наши слезы точат в четверговом вине, Из цветочной пыльцы чадов нощно ваяли.
И убитых одно имяреки не чтут, Цветяную их бель пеленают во грязи, Кровь ли шла на письмо, лишь в смерти и прочтут, Были мальчики все, днесь юродные князи.
Только, Господи, чернь предостойна хвалы, Вот начнут различать набоженников чистых По среде -- и слетят в серебре ангелы, И опять заберут самозванцев речистых.
Всё молчим и молчим, чтоб серебро Твоих Херувимов таить, нет и тайного прока, Бились в звонницах мы, червно кликали их -- Крови узри виры, буде Лета широка.
Уважаемые читатели, коллеги! Книга Я. Есепкина «Космополис архаики» не издана. Окажите финансовую, либо иную помощь в издании великого произведения. Контакт w.yesepkin@gmail.com
ооо...🚬🚬👿__(все встретимся) в саду! Под раскинутыми ветками осины. Где веревка ввилась вся в петлю. Где смиренно ждут, кто....что? покинул. А тебя на этом....я не жду🚬🚬👿
Благодаря издательству «Москва», элитарный читатель наконец получил возможность приобрести одну из книг запрещенного в СССР великого русского поэта Якова ЕСЕПКИНА. Ищите ранее виртуальную настольную книгу русскоязычной интеллигенции «LACRIMOSA» в КЦ «Библио-Глобус», Московском Доме книги, интернет-магазинах (books-moscow.ru/esepkin.html).
Рыбачить здесь и можно, а притронный Коллегиум божественных теней Решит, кому речи, кому уронный Рейнвейн алкать и красных ждать коней.
Живым одне лишь мраморники, зренье Их слабо, разве гений отличить Способен в адоцветном небозренье Светила и бессмертью научить.
Нельзя венец терновием упрочить, Молчи, молчи, доколе сам живой И в мертвых только значен, муз порочить К чему, нам возместят Эдем с лихвой.
Тот контур, угль чернивший ломким светом, Годами отражался, вообще Чтоб не пропасть, чтоб зреть на свете этом Сосуд Пандоры в лазерном луче.
*Сенсация и хит продаж. Последняя великая русскоязычная книга (Яков Есепкин «Lacrimosa», изд. «Москва») мгновенно сделалась едва ли не антикварным раритетом. Спрашивайте издание в КЦ «Библио-Глобус», Московском Доме книги, интернет-магазинах.
Звезды мертвых любили всегда, Яко гипс лицевой сокрошится, Ныне червною станет вода, Изваяний и Лета страшится.
IV
Из атласов, червонных шелков Мгла востлит диаментовых сонниц, Сколь в безмолвии красный альков, Их поидем искать меж колонниц.
Аще мрамор темнее вина И пасхалы о барве маковой, Иудицам достанет рядна Со узорчатой тьмой волошковой.
И начнут фарисеи пьянеть, И юдицы еще отрезвятся – На исчадном пиру леденеть, Где алмазные донны резвятся.
V
Се, незвездные яства горят На столах и цветки золотятся, Четверговок сильфиды мирят, О лилеях менины вертятся.
Ах, претмились земные пиры, Благ к эфирным август данаидам, Неб и звезд тяжелее дары, Оявленные тихим обсидам.
Хоть несите порфировый хлеб, Вин диамент солейте на мрамор, Мы тогда и в огранности неб Мглу оплачем сиреневых камор.
VI
В небозвездной смуге Одеон, Молодые рыдают сильфиды, Спит фиванская челядь, неон Тьмой златя, умиряются Иды.
Что и плакать, лихих палачей Лишь бесят во крови апронахи, Со рубиновых ломких свечей Татям лепят просфирки монахи.
Нощно ль ангелы зло сторожат Сей путрамент и червные тесьмы, Где светильные воски дрожат, Хоть и с углем о перстах, но здесь мы.
VII
Мел вифанских трапезных столов Отражением Цин испугает, Нет чернила и звезд, Птицелов, Немость эти канцоны слагает.
Се и вечеря, хлебы, вино, Розы с терпкою мятой, не снится Яко ад, соглядим все одно: Плесень хлебницы кровью тиснится.
Май не вспомнил цветков золотых, Видят Фрея ли с бледной Еленой, Как обломки фаянсов пустых Прелились ядовитой беленой.
XIII
Цветь и свечи в узорчатой мгле Красных маков и барвы пасхалий, И фаянс на просфирном столе Утонченных коснутся ли Талий.
А и будем каморно молчать, Аще веселы здесь фарисеи, Их звездами и тьмой соличать, Где текут столования сеи.
И обручников алы найдут, И граальской умолятся чаше, И тогда нас каймами сведут, По челам воск свечельниц лияше.
IX
Тусклый август серебро лиет, Яства чахнут о столах и хлебы, Во незвездности благих виньет Это мы ли пируем у Гебы.
Дале немость, одно и молчим, Зря в хлебницах фиванских лилеи, Всё диаменты неба влачим, Всё пречествуем нощи аллеи.
Вот еще соявимся из мглы, Яко ангельский сад безутешен, Юродные оплакать столы И вишневую цветность черешен.
X
Кто и нежные помнит цветки О басме серебряной, из Греций Зелень перстную бьют на венки, Здесь кантоны иные, Лукреций.
Полны яств и араков столы, Огнь рейнвейнов гасится фаянсом, Что, рубинные, дать вам, юлы, Тешьте пифий хотя мезальянсом.
Высоко ль до адвенты снегов, Нас ко мглам сонесет ли Цивета, Угощайтесь – нагорных лугов Слаще нет золотого оцвета.
• В издательстве «Москва» вышла книга Есепкина «Lacrimosa». Практически одновременно она поступила в продажу в России, Финляндии, США, Польше, Канаде, Израиле, других странах. Издание предваряет аннотация: «Яков ЕСЕПКИН – самая закрытая фигура в современной русской литературе. Имя писателя окутано тайной. Известно, что после выхода в самиздате его сборников «Готика в подземке» и «Классика», юного гения восторженно приветствовала советская провластная литературная элита. Между тем он всегда оставался кумиром андеграунда. Есепкина считали надеждой отечественной изящной словесности. Но официальным писателем «ночной певец» так и не стал. Несмотря на усилия в том числе профильных секретарей СП СССР, ни одно его произведение в Советском Союзе не было издано. Реформатор языка и поэтики ввел в русскую литературу жанровое определение г о т и ч е с к а я п о э з и я и оказался вне Системы. Сборники продолжали выходить в самиздате. На рубеже тысячелетий фрагменты из главной книги поэта-мистика «Космополис архаики» опубликовали российские альманахи, это вызвало волну восхищенных откликов в прессе. Есепкин согласился на несколько интервью. И вновь исчез. С годами «Космополис архаики» обрел негласный статус последней великой русскоязычной книги. Ее эстетическое звучание, внешняя мрачность претендуют на эталонное соответствие канонам избранного жанра. Сложное сублимированное письмо Есепкина (нарочито архаический тезаурус, лексические новации, тяжелая строфическая текстура) всегда ассоциировалось с изысканной художественной элитарностью, эмблемной символикой интеллектуальной литературы. Данное издание можно считать первым приближением к творчеству культового автора.»
• «Есепкин каноничнее Пушкина и сокровеннее Бродского, но его эсхатологическая гениальность претит массовому сознанию и коллективному бессознательному современников. Отсюда вынужденная элитарность последнего великого столпника.» Ю. Лотман
XXI
Ирод, Ирод, се брашно твое И в амфорах вино ледяное, Алавастром ли, гипсом остье Смерть забелит - мы виждим иное.
Колоннаду и сад обойдем, Не четверг, а серебро лиется, Во златых кашемирах блюдем Тайность вишен, пусть Хала смеется.
Наливай, кто отравы алкал, Фарисеи и дети уснули, Шелк тиснит сукровицу зеркал, Им пьянить нашей кровью июли.
XXII
Всё вечерии длятся, шелка Меловые горят, фарисеи Поят бледных детей, высока Нощь Вифании, празднуют сеи.
И взгляни, сколь беспечны оне, Как легки эти па и виньэты, О басме иль во гипсе одне Здесь точатся блядей менуэты.
Кто их пиры сейчас отложит, Весело Этам плакать и виться, Где серебро на туши лежит – Им лишь будут всенощно давиться.
XXIII
Что манкируют нами, Тулуз, Холсты челядь, смеясь, обрывает, Фри бесятся в тлекровности блуз, Вьют муары, и с кем не бывает.
Колченогих восторженных Ев Обдала небовечность желтицей, Часть ли третяя звезд и дерев Пресеребрена синею птицей.
За сиречной любовию мгла, Наши ль звезды шелками гасили, Виждь хотя – вкруг ветхого стола Как мелятся кургузые Цили.
XXIV
Сад портальный, цвети и алей, Золотыя букетники снимем, Упасаться ли вербных аллей, Сех цветение майское внимем.
Небы пурпур алкают, одно Мгла их стоила крови и яду, Фарисеям и песах – вино, А еще благоденствовать саду.
Суе, суе нас выбила тьма, Иудицы лиют, цепенея, Нашу кровь, а течет сурема И порфирность каждится от нея.
XXV
Виждь последнее лето, алей Нет его, искупаемся, дивы, Кровь совьем, чтоб кувшинок-лилей Хлад ожечь, сим украсить ли Фивы.
Низлетят с хоров лет ангелки, Ах, не плачьте еще, палестины, Мы опять на помине легки, Вкусим райские ж волны и тины.
Юды с нами, а внове не им Торговаться фамильною славой, Хлебы мазать серебром - храним Каждый миг наш виньетой кровавой.
XXVI
А и мы ль напоказ веселы, Пиры это, веселие в тризне, Цили тще убирают столы, Благ сейчас, кто во звездной старизне.
Спи, Арахна, еще веретен, Ядов темных царевнам не будет, И восцветим на мраморе стен Кровь, Нева ли ее позабудет.
Сколь нельзя отравить царичей, Убеляясь, юдицы смеются, Отемним хоть бы цинки ночей, Где начиния с ядами бьются.
XXVII
Огнь ли хвои снесут чернецы, Снеги темные их упоили, Наши кровью литые венцы Украшают барочные шпили.
Но меловы шелка пировых И начинье в чудесной виньете, Мало яду еще для живых, Велики мы на траурном свете.
Ять сребристая тще и лилась, Мел височный течет по ланитам, Где Звезда Вифлеема ожглась Червной тушью, отдаренной Итам.
XXVIII
Ветхой кровью букеты совьем И стольницы начиньем заставим, Май в порфировом цвете своем, А и с цветностью мы не лукавим.
От пасхалов начнет исходить Мрак ночной и серебром точиться, И устанут за нами следить Иудицы, не будут и тщиться.
Лишь тогда фарисейские тьмы, Перемазавшись цветом истлевшим, Соведут вдоль букетниц каймы – Виждеть кровь нощно пурпур не зревшим.
• «Он из минималистического числа тех гениев, которых не могут судить либо принять современники. Современное автору «Космополиса архаики» общество может по типологическому стандарту лишь вытеснить из массового сознания само явление и подвергнуть его мнимой утилизации.» А. Смирнова
I
Маки червные днесь воспоем, Алость их паче барв сеннаарских, Тусклый яд иродиц ли испьем, Геть, печаль, изо вечерий царских.
Алым наши прелили уста Кровотечным серебром камены, Что рыдать, ах, тоскливо пуста Нощь Вифаньи и оперной Вены.
Гипс увечен, а мрамор не ал, По столовым атласные мыши В агонии снуют и зерцал Блеск порфировый чествует ниши.
II
Овиются цвета и шелки, Май воспенит пенатов зелени, И покинем небес бродники, И сочествуем ветхие сени.
Виждь – на троне ромашки свились, Звезды спящих царевн ослепили, Столования что ж претеклись, Мы цикуты еще не допили.
Ничего, что горькие столы, Смерть всецарскими славна родами, Нощно вретища наши белы И точатся, точатся звездами.
III
По юдоли мы звезды несем, К денным пирам веселым тащимся, Наши ль Музы картавили сем Белошвейкам, воспеть ли их тщимся.
Одевайте, царевны, шелка, Что парчи золотыя наяде, Се, дьяментная персть высока И алмазы лелеют на яде.
А явимся – велите сонесть Ко столам голубые араки, Лишь о них и настанем как есть, Золотяше успенные мраки.
IV
Гефсиманских цветниц купажи Нас армой благодатной овеют, Кто чудесно умер не по лжи, Пей вино, где черемы совеют.
Но молчи, вековая тоска, Пурпур свой мы еще не допили, Аще наша юдоль высока, Востлеются и ржавые шпили.
А начнут иудицы стенать, Меж порфирных колонн преявляться, Мы и будем в соцвет окунать Чела их – всенощно похмеляться.
V
Бал andante ни тих, ни велик, Серебристые пифии вьются, Мел обсид ли, арма базилик Жжет царевен, сех тени смеются.
Вслед за Алексом вскрикнуть: чего ж Столь их много и в Риме барочном, Углич мертв, со парчей и рогож Кур гонят и цесарок в молочном.
Согляди, как пифии легки, Дышат негою, вина алкают, Как шелковых исчадий желтки В мрамор весело наш истекают.
VI
Оведем желтью мрамор ланит, Зеркала хоть узрят неисходность, Всяк и был на миру именит, Звезд ли ищет всетемная сводность.
Вот смотрите, каждятся в огне Гефсиманских нощей асфодели, Столы, столы: пустые оне, Фарисеи здесь туне гудели.
А найдутся – апостолов звать, Див болезных влачить ко стольницам, И начнем звездный цвет дорывать, Желть идет этим каморным лицам.
VII
От холодных оцветших лилей Потемнеем, витийствуйте, Иды, Наши тени во мраке аллей Тще безумные пели сильфиды.
Сколь пенатам без нас пировать, Апронахи с звездами собросим, А и будем столы накрывать, Ничего, ничего мы не спросим.
Веселитесь пренощно одно, Где лиется вишневая млечность И течет по фаянсу вино Из цветочниц в незвездную вечность.
VIII
Челядь царская жалко молчит, Грозны юноши в млечной старизне, То не властный Аид воскричит – Боги Ада гуляют на тризне.
До всеутренних звезд пировать Аще будем, лакать из солонниц Этой черни и пурпур срывать Со иудских лядащих колонниц.
И упьются юдицы сией Надпорфирною млечностью нашей, И во пудре юродной своей Ублажать станут мертвых апашей.
IX
В алавастровых чашах ли яд, Щедр июль на отравы златые, Молвим слово -- и тени Гиад Возалеют, елико пустые.
Ах, давите из брашен, кто пуст, Чермных перстней мышъяк на хлебницы, Наших белых отравленных уст Выжгут мел грозовые синицы.
Потому и боялись огней, Многозвездные эти просфиры, Плачут небы в трапезных теней И таят меловые сапфиры.
X
Хлебы мазать серебром и петь Наущают камен волооких, До Звезды ли не красно успеть, Се и мы о тиарах высоких.
Сколь превеселы были пиры И зане веселы меловницы, Отисним со звездами шары, Выльем кровь на худые стольницы.
Плачьте, юные девы, равно, Вас еще лишь страшит червотечность, И с серебром лиется вино Из фаянса в холодную млечность.
• «Есепкин смог довести тяжелейший литературный слог до эфемерной воздушности, тем покорил высоты, коими грезили предшественники. Начиная от Боратынского, к ним стремились приблизиться самые выдающиеся составители текстов, а не сумели, последним упал Бродский.» А. Плитченко
I
Сколь весною урочно письмо, Аонид лишь брильянтами тешат, Вейтесь, звезды, Асии трюмо Нас явит и Цианы опешат.
Хоть архангелы помнят ли сех Златоустов, терницы вознимем – Соглядайте еще в небесех Вишни, агнцев, мы золото имем.
Вакх нестойкий астрал оцветил, Где порхали блеющие Евны, Их туда ль и со ядом впустил Падший ангел успенной царевны.
II
Се виется коньячный туман, Тьмы рыдают о злых небокудрах, Вечность им – шардоне и канкан, Веселимся в смертельных их пудрах.
Юный Вертер, не плачь, а мелись, Любят бледность Люции и Юты, Зри, серебра на их затеклись Под Шумана синкопы и брюты.
Гипс богемная ночь сокрушит, Фижм пастельных избавятся дивы, Бал обрамят и Вакх увершит Мглы портретность шелками Годивы.
III
Мгла путрамент свечной овиет, Апронахи кровавые снимем, Зрите агнцев о слоте виньет, Нощность мы и бессмертие имем.
Что и звезды, не вымолвить их, Суе эти камены рыдают, Мелос ангельских бальников тих, Нас теперь лишь оне соглядают.
Се Аид надо свеч остием, Се Геката чарует виньеты, Где всеприсно мы яды пием И в порфирах тлеют силуэты.
IV
Вишни тусклые щедрый июль Расточит и холодную млечность, Се веранда и бежевый тюль, И юности пустой червотечность.
Ах, диамент всё льется по тем Занавескам сугатно, свечами Навивая его, исплетем Хоть пасхалы – каждитесь ночами.
На веранду несите, волхвы, К этажеркам, свечами плетенным, Миро с вишней, чтоб мертвые львы Хоть пленились огнем доцветенным.
V
Будет майский ли сад под луной Во холодной опале томиться, У Гиад воспируем весной, Аще некуда боле стремиться.
Скоро вишни блаженный туман Перельют в золотые рубины, Стоил истин высокий обман, Златоуст – диодем из рябины.
Выйдет Фрида младенцев искать, Лишь увидит пустые камеи, И начнут гости ядов алкать За столами, где веются змеи.
VI
Диаменты иль звезды таят Серебряные с желтью креманки, Злых царевен балы упоят, А любили и нас нимфоманки.
Се зеленый гранат потускнел, Чаровницы ввились в кринолины, Вот любовь и коварство Тинел, Цвет и кровь тусклоядной малины.
Преалкают виющихся од Тени фей и бордосские фавны Оцветят диаментовый свод, Аще тристии наши подавны.
VII
Нарядим златохвойную ель, Шелк вился – пусть виется атрамент, Се и ять, лейте ж, Цилии, хмель, Как начиние тешит диамент.
Снег и тушь, картонажная мгла, Вселетящие эти синкопы, Междометий честная юла Бьет ли твердь, нам лгали гороскопы.
Ах, ужели шумел маскерад, Спят царевны, их веи незвездны, Тушь вытекла и с шелками смрад Лишь стекает в тлеющие бездны.
VIII
Август, август, хоть в тусклых очах Мнемозины гори, бриллианты Мы ль чиним об асийских свечах, Фрейлин бледных ли веются банты.
Антиохии ветхой столы Яств полны и сугатно ломятся, Блещут вина, играют мелы, Черни с гипсом лишь ныне томятся.
Утром станут менины делить Кукол злых и крахмальные блузы, Сех и будем тогда веселить Мертвых дев, исплетающих узы.
IX
Стол нисана – виющийся хлеб, Что и днесь тосковать о небесном, Вишни в амфоры бросим, а Феб Нас оплачет на пире одесном.
Калипсо, под звездами, смотри, Тьмой надушена Фрида, камеи Тяжелы от шелков, ах, замри И умри, пусть целуются змеи.
Ни печати, ни светочей мглы Здесь уже не увидят сервенты, Где полны были емин столы, Вьются тусклых чернил диаменты.
• «Выдвижение Есепкина на соискание Нобелевской премии по литературе за 2020 год – прерогатива ведущих мировых институтов славистики. Было бы ошибкой в данном вопросе отдавать инициативу России.» Ч. Лернис
I
Ирод ждет нас в своех пировых, Что и звездным гостям пожалеют, Мы одни меж увечно живых, Наши вретища барвою тлеют.
Вишни, вишни, куда и бежать От сукровицы темной и вишен, Бледным дивам персты не разжать С ядом, пир их и будет возвышен.
А начнут фарисеи вести По начинью цикуты ночные, Мы на раменах в червной желти Диаменты явим ледяные.
II
Из Парфянского царства теней Убежим, восклицая аурность, Где альтанки – юдоли темней, Где пиров золотая бравурность.
Туне ль ждали нас ангелы тьмы Ко столам и еминам тлеенным, Нощных вретищ в кистях суремы И владыкам не снесть опоенным.
А явимся еще пировать, О звездах промелькнем у оконниц, И юдицы начнут сорывать Цвет диаментный с мертвых колонниц.
III
Белым розам и как отемнеть, А иные пурпурно-лиловы, Феям ночи ль во тьме леденеть, Бутоньерки ловите, шаловы.
Но, гляди, вековые цвета Затеклись под накатом гуаши, Наша ветхая кровь солита Иудицами в битые чаши.
Яко станут мелиться оне, Юродных завлекать на банкеты, В ледяном ниспадая огне, Мы им черные сбросим букеты.
IV
Звезды антики с неба падут, Станут литии грозно испевны, И явимся туда, где нас ждут Одержимые местью царевны.
Азазели в сиреневой тьме Всеумолчны для парий беспечных, Се пиры о царице Чуме, Се пиры о дьяментах присвечных.
Виждь, еще фарисеи белы, Тусклой чернью еще не превились, И лиется арма на столы, Коей присно юдицы дивились.
V
И не виждим тлетворную цветь, И еще формалином не дышим, Соведен кто звездами, ответь, Небовольных сильфид ли услышим.
Сон августа роскошен, кадит Меж лафитников цветность чадная, Ах, за нами, за нами следит Нощно челядь пиров юродная.
А начинет Геката вести По серебру оцвет для незрящих, Мы явимся в тлетворной желти С барвой звезд на раменах горящих.
VI
Апронахи с звездами свое Отемним воском свеч благовонным, Се пиры и дворцовий остье Дышит вретищ подбоем червонным.
Ах, юдольные эти цвета, Ах, фамильная это призрачность, Аще ветхая кровь излита, Нам простят и веселье, и мрачность.
И начнут во пирах вспоминать Бледных агнцев, украсивших нети, Это мы, а нельзя нас узнать В сей горящей жасминовой цвети.
VII
А и поздно благих упасать, Соклоняясь к свечницам кадящим, Будем строфы в альбомы писать Сумасшедшим царевнам неспящим.
Виждь и помни: се наши цвета, Се лиется от неб червотечность, Кровь иль мгла во начинье слита, Паче них лишь вишневая млечность.
Подведут ли невинниц к столам, Те увидят сквозь морок вишневый, Как стекает по нашим челам На букетники мел всечервовый.
VIII
Мы еще пренесемся в Колон О старизне и посохе зрячем, И холодную царственность лон, И высокие небы оплачем.
Что и цвесть, из начиний опять Яд алкают безумные Иды, И пенатам каким вопиять, Лейте нощную мглу, фемериды.
По емине вино сотечет, Кровью ветхой юдицы упьются, И заплаканный ангел речет, Где теней наших ауры вьются.
IX
Вишни, темные вишни горят В августовском пожаре тлеенном, Над юдолию сильфы парят, Сколь чудесно во сне упоенном.
Их неси ко стольницам пустым, Береника, нам хмель и годится, Как виньеткам исцвесть золотым, Где вишневая млечность каждится.
Мы одне круг фарфоров сидим, Никого, никого не осталось, И тоскуем, и брашно следим, Кое с кровью и мглой сочеталось.
X
Бал диаментный, их ли узнать, Перманентом напудренных ведем, Суе тени гостей обминать, Никуда мы теперь не уедем.
Как туманны еще зеркала, Как еще в них юдицы мелькают, Аще желть кринолины свела, Пусть оне во лилеях икают.
Нас любили камены одне, А равно уберечь и не тщились, Виждь обводки в мышьячном огне – Это мы о звездах превлачились.
• «Открытое письмо Есепкина Владимиру Путину, опубликованное на официальном прокремлевском сайте, отражает печальные реалии эпохи космического интеллектуального упадка. Это приговор Демиурга миру и городу.» О. Цветков
I
Весел август иль нощь золота, Иль отравные яства из вишен Тусклоядных жжет каддиш, места Очаруют сие, кто возвышен.
Белокровные донны к столам Подают всеалмазные вина, Бал великий грядет, зеркалам Не глава же страшна – горловина.
Их овалам парчовым и мы Воздадим хоть неполною мерой: Пара статуй в музее Чумы, Соклоненных над мертвой химерой.
II
По зерцалам Тиан кашемир Серебристою мглой сотечется, Во шелковиях сей ли кумир, Всетрезвей, кто о мертвых печется.
Эти веи тиснились в басме, Вейтесь, юны, меж пудр Иоганна, Льнул этюдный путрамент ко тьме, Течной кровию ода слоганна.
Одеонов чарницы ль ярки, Свили тусклые арки виньэты, И еллинского гипса куски Наши бледные жгут силуэты.
III
Суе пели демоны святых, Май грядет, благоденствуй, старизна, Возглянем со виньет навитых: То ли наша веселая тризна.
Вновь юдицы, юдицы одне Пировают о мраморных столах, Топят лилии в белом вине, Вишни с ядом вертят на фиолах.
Шелки черные их увили, Облеклись во царевн домовые, И всенощно каждятся угли Вместо звезд, и горят пировые.
IV
Вишни август для мертвых копил, Пурпур сей мы алкаем впервые, Будит завтрак Летиций и Пил Неб аромой, а те – меловые.
Ах, над нами ль смеялись толпы Слуг дворцовых и челядей неба, Как алмазные держим столпы, Хоть несите порфирного хлеба.
Днесь еще алавастровый мел Истончают вишневые канты, И темнятся румяна Памел, И в кимвалы биют музыканты.
V
Наши розы в капрейской сени, Август их окаймит ли виньетой, Фриды алое носят, взгляни, Где сливаются бродники с Летой.
Мертвый воздух смычок и не рвет, Что резвятся в аллеях Зефиры, Из аркадий сих Парка зовет, Цветью красною жалуя клиры.
Лишь серебро сквозь хлеб преломим И покинем Вифанию летом, Мало звезд в ней еще и томим Всякий странник алеющим цветом.
VI
Вновь очнется Петрополь от сна: Юлы в шелковых гребнях совились, Ночь пуста, а без емин красна Пировая, где куфели бились.
Источайте арому, сады, Мрамр камеи вершат и лелеют, Ядны столы дворцовой еды, Нимф чересла на бархатах тлеют.
Заждались парфюмерии Од, Савских модниц белей фигурины, И скелеты порфирный комод Обошли и взбивают перины.
VII
Мелом выведем каморность лиц, Пудры желтые гейшам отдарим, Век паяцев и павших столиц, Туне мы на пирах государим.
Кровь ли вытекла с чел и ланит, Присно слезы всенощные тают, Кто в этерии был именит, Со звездами лишь тех сочетают.
Хоть виждите, виждите во сне, Как фаянсы пасхальною кровью Налиются и Цины одне Льнут юродиво нам к изголовью.
VIII
Май свечами юдоль перевьет, Звезд всемлечные вспыхнут присады, И очнемся в остуде виньет, Елеонские чествуя сады.
Замки мира одесно стоят, Дождались нас меловницы нощи, Как диамент еще утаят, Будем сами темней Людогощи.
И вижди – сколь порфирная мгла Иудицам хмельным потакает, И одне мы сидим круг стола, И по челам серебро стекает.
IX
Виждь Уранию в темных шелках, У валькирий балы небозвездны, Твердь горит и в ея потолках Ярус к ярусу плавятся бездны.
Много кипени белой вверху, Много бледной на хорах отравы, Пламена источают круху, Птицы райские млечно-кровавы.
Свечи золотом стянет Гефест, Вспомним злато сие пред целиной, И четверга пылающий крест Выжжет сумерки белою глиной.
• «С высокой степенью вероятности можно предположить, что России не удастся участвовать в номинировании Есепкина на соискание Нобелевской премии по литературе – 2020. Достоверные источники сообщают о первенстве Канады в этом вопросе, именно здесь в текущем году изданы первая и вторая части «Космополиса архаики» и книга «Порфирность», ставшая новой сенсацией художественного мира.» С. Каро
I
Над коньячною яшмой парят Мускус тонкий, мускатная пена, Златовласые тени горят, Блага милостью к нам Прозерпена.
Винных ягод сюда, трюфелей, Новогодия алчут стольницы, Дев румяней еще, всебелей И не ведали мира столицы.
Мариинка, Тольони сие Разве духи, шелковные ёры, Их пуанты влекут остие, Где златятся лишь кровью суфлеры.
II
Узнаешь, Иокаста, печать, Отравленных ариек меловость, Мглы нас будут с Колоном встречать: Содомитам вчерашняя новость.
Звезды любят вести караван По юдоли небесной к целине, Од Марселя тоскующий Сван И не чает во големской глине.
Лишь молчальницам вещие сны Тьма подарит, меж шелков очнутся В неглиже фаворитки Луны И червицею кос обернутся.
III
Бритвой тусклою правит нисан Речь камен, благоденствуйте, Ады, Где и маки земли Ханаан, Где и лозные спят винограды.
Бойной цветени мало одно Возалкавшим небес иудицам, Яд лиют во златое вино, Се ли нашим урочество лицам.
Мы одне в Гефсиманских садах Вопием сквозь угольник червонный, И горит о мраморных плодах Всекаждящий соцвет благовонный.
IV
Звезд поклонных мелками очесть И не могут скиталицы нощи, То юдоль, аониды, как есть, Сеннаар иль сады Людогощи.
Виждят юны: се гипс, зеркала, В коих тлела юдиц червотечность, Звезд присада нещадной была, Неба стоят аллеи и млечность.
Как еще налетят ангелки Доставлять отходные емины, Узрят – с гипсом тлеются мелки И серебро течет на язмины.
V
Столы нищенских яств о свечах Тени патеров манят, лелеем Днесь и мы эту благость в очах, Ныне тлейся, беззвездный Вифлеем.
Яства белые, тонкая снедь, Пудра сахаров, нежные вина, Преложилась земная комедь, А с Лаурою плачет Мальвина.
Дщери милые ель осветят, Выбиются гирлянды золотой, И на ангельских небах почтят Бойных отроцев млечною слотой.
VI
Будуары оставят свое Удушенные девы, путрамент Чаровской наведут и остье Меловое унижет диамент.
Змеи в перстных ли винах свились, Пировые ломятся от снеди, Где и выпечка Эммы, белись, Темный яд, благоденствуй, миледи.
Сколь узрим Ироиду, с мелком Заносящую яд во лавастрах, Это вечность – цвели мы тайком И канвы оттенили на астрах.
VII
Снова челяди гасят огни, Циты злобные в пирах филонят, Белоядные ль пряди они С ангелочками нашими клонят.
Мило феям оперcным тлееть, Дожидаться финала сиесты, Зри, камена, хрустальную плеть, Что и суе темнить палимпсесты.
Мы чудесную выбрали ель, Хвои ярусы негой сенятся, Ангелам тридевятых земель Пусть гранаты зеленые снятся.
VIII
Сотемним голубое вино Юровыми звездами и падом, В слоте морочной тлеет рядно, Что и есть за сеим вертоградом.
Что и мертвых ли ждать ко столу, Здесь юдицы всегда балевали, На обсидах тиранили мглу, Вопиясь, виноградом блевали.
Ангелочки по нивам златым Пролетят, ах, певцов не ищите, Се и мы – под терновьем свитым, Всяк тлеется о мраморном щите.
IX
Вновь горят золотые шары, Нежно хвоя свечная темнится, Гномы резвые тлят мишуры И червицей серебро тиснится.
Алигъери, тебя ль я взерцал: Надломленный каменами профиль, Тень от ели, овалы зерцал, Беатриче с тобой и Теофиль.
Ах, останьтесь, останьтесь хотя Вы ночными гостями в трапезных – Преследить, как, юродно блестя, Лезут Иты со хвой необрезных.
• «Гений по определению космополитичен, Есепкин в этом смысле не исключение, скорее, исключением были писатели типа Солженицына, что ставит под сомнение их предполагаемую гениальность.» Г. Тауберг
I
Раскрошили юродские тьмы Гребни желтые наших полотен, А и золото сим для Чумы, С кистью Брейгель,Ероним бесплотен.
Кто успенный еще, алавастр Виждь и в нем отражайся, каддиши Нам ли чаять во цветнике астр, Львы умерли и здравствуют мыши.
Сколь начнут адострастно гореть За Эдемом белые цесарки, Мы явимся - камен отереть И сотлить перстной желтию арки.
II
Нам румяные яблоки, Юз, Перси желтые спящих царевен Денно мнятся, прекрасен союз Нощных фей из гранатовых Плевен.
Фавориток виющейся мглы Не любили ревнивые музы, Ночь шелкова, где яств и столы, Вкруг камеи серебрят медузы.
Хмелен Феб, пасторели мертвы, Яд в начиние камор ваганты Излили и со всякой главы Нимфы червные клонятся банты.
III
Царских дщерей узнают купцы, Днесь и мы в белой глине им снимся, О челах золотыя венцы, Иль во пурпуре ядном тризнимся.
По осанке небесных гостей Как еще не отметить зерцалам, Ханаан ли рассеял детей, Шелк удушенных благостен алам.
Чинят пиры для нас, а одно Круг снуют и беснуются Моны, Бьют мрамор и со ядом вино Преливают на батики оны.
Ещё! Поэзией хочусь.... Кудряной! Аки в зимь - бураны. Мети!, Есепкин, снежну трусь. Ветри словесы поддеванны. В поэтстве издревле всё так : чем заковырестей, тем жгуче. Есепкин!.., литер жми в кулак. Потомки вспомянут о лучших.🚬🚬👿
• «Совпадения бывают и такими. По истечении Нобелевской недели должен окончательно проясниться вопрос относительно выдвижения Есепкина на соискание Нобелевской премии по литературе за 2020 год (Россия или Канада)». Л. Осипов
I
Днесь начиния суще мелки, Вишни рдятся во уснах меловых, Свечи златом тиснят ангелки И виются царевны в столовых.
Что литии полнощно звучат, Мы ль дневные посты не любили, Александра уста премолчат, Рот Иосифа глиной забили.
Ах, воспомнят ли дщери когда Венценосных отцов надэфирных, Яко мертвая тлеет вода Меж губами теней их порфирных.
II
Этот бледный октябрь со Звездой Над Афинами станет лишь сниться, Челядь мертвою тусклой водой Розы сбрызнула: им утемниться.
Что в хоромах искать, внесены Ко стольницам багетные хлебы, Видишь, Грегор, печать у Луны, Сватовское начинье – у Гебы.
Яств откушает дворня, уста Модниц савских прельют меловые, Бал начнется кошмарный с листа, Где извеяны мглой пировые.
III
Полон стол, на фаянсовый мрак Белых яств титул царский низложен, Шелк пеёт, веселится арак, Чудна сельдь от лавастровых ножен.
Ах, соникнем, соникнем ко мгле, Чтоб рубинами выбить макушки, Щучьи главы, мерцайте с шабле, К вам ли прянулись мертвые ушки.
Нас лишь бей, тусклый ядъ веретен, Овиемся червицей альковной, Пусть влачат златопевцев меж стен Во тлеющейся пудре церковной.
IV
Мглу пустых царскосельских аллей Собиенные гипсы уставят, Кто отроков еще веселей, Не сие ль всех милее картавят.
Легковесность Француза пьянит, Петербург ли, волна Черной речки, Вновь Иосиф бессмертие мнит И каждят диаментные свечки.
В диаментовом тусклом огне И молчим о божнице подсвечной, И ланиты, из гипса зане, Истекаются желтию млечной.
V
От картавых бежали камен, Угодили во мрамора нети, Что грассировать – вешность имен Фарисейские вспомнят ли дети.
Суе ж. иды, внимаете вы Содроганье бессонных артерий, Ждут младенцев кровавые рвы, Ядъ таите юродских истерий.
Альты нощные тьмы зачехлят, Востоскуют по мальчикам Юзам, Пребежим, аще мертвых целят, С Моргианами к тлеющим узам.
VI
Дионисии, гряньте смелей, Ядъ к вину подбавляет шиповник, Норы юный Адонис белей, Перси жалует царский осповник.
Волны ль по две бегут, жемчуга Персефона во тьме не считает, Бьются вновь о зерцалы снега И молчальниц роскошество тает.
Блеклым золотом с вейною мглой И прелить битых кубков сомрачность, Где амур ядовитой стрелой Тщился выжечь аидок невзрачность.
VII
Се январское таинство мглы, Течь фольги, меловые сапфиры, Бланманже и с бисквитой столы, Где ядят ли, хозяйствуют Фиры.
Как за нами следят со шелков Злоголосые фри и мелятся. Мелом вытисним хвойный альков, Пусть и этим серебром целятся.
Вейтесь, феи, взвивайтесь легко, Бейте ядом шары солитые, Потешаясь над вдовой Клико И макушки темня золотые.
VIII
Сеннаар и не вспомнит святых, К столам яств поднесенны лилеи, Виждь, Геката, певцов золотых, Туне майские вспевших аллеи.
Нет ли сех на голгофской тверди, Где и вретища столпников тлеют, Звезды смерти одне впереди, Вишен ядных князьям не жалеют.
Вместо пурпура – хмель о мурах, Тьму подвалов сотлили Эолы, Хоть Гиады в медовых пирах Пусть узрят наши желтые столы.
IX
Держат ныне столовые мглы Всетрапезные яства и вина, Флейт чурались волшебных столы, Яды тлит в меловом гордовина.
Что убитых и чаять – остье Сех портальные звезды желтили, Завершай, гормоза, питие, Вы сотуне плели апостили.
Нам безсмертие мрамор ссудил, Акварельных ли ведьм упасаться, Ид порфировый шелк остудил, Время с башен их желтых бросаться.
И это правильно, когда из бочек пробки вылетают. В тех бочках вовсе не вода. В тех бочках буйством хмель играет. И чтобы погреба чисты остались для наливок новых, Есепкин - в бочке возбурли стихом хмельным, как мокрый порох🚬🚬👿
• «Общество (в исторической ретроспективе) не допускает возвышения истинно великого художника при жизни. Та же история с Есепкиным. Эфемериды всегда летят мимо вечных скульптур.» Ю. Тауберг
I
. Мрамор выбьем кусками, венцы С темных глав преточащие снимем, Веселятся в трапезных купцы, А и мы звезд высоких не имем.
Развевайся, нисанская злать, Май грядет, пусть камены ликуют, Всецветочным пирам исполать, Псалмопевцев ли ныне взыскуют.
Ждут к столам нас юдицы во сне, Тусклым ядом чинят меловые Угощенья и пляшут одне Тени их меж свечей неживые.
II
Как и нашу иглицу сотмить, Золотая она, золотая, Будем сами царей веселить, Диаментами хвою латая.
Вновь найти ль во пенаты сие: Тяжки столы, без яствий ломятся, Днесь клико от стола Рамбуйе, В Букингемском царевны томятся.
Тостов ждали, чудесных коляд – И встречайте, из келихов млечных Лишь цедят нам архангелы яд, Чтоб не узрели Циты калечных.
III
Мрамор губ испугает юнцов, Бельевую оденем старизну И явимся без морных венцов, Чти, путрамент, альковы и тризну.
То июльский чарующий зной, Се худое начинье и вина, Пляшут звезды над Галой свечной, В шелке розовом плачет Альвина.
Поспешим хоть бы нощно туда: Сад златые цетрары качает, И о каждом бутоне Звезда, И бессмертие нас величает.
IV
Асфодели во мглу увием, О столах пусть серебро темнится, Чад запомнит хотя Вифлеем, В убиенных и кто усомнится.
Аще кровию пасха каждит Возлияния эти и хлебы, Нас Геката еще преследит, Нощной тьмою сочествуя небы.
Ото звезд мы всестали белы, А юдицы досель пировают, И пасхалами теплят столы, И отравою их заливают.
V
Антикварные виты столы Чермной патиной, щедро лиются Яд со пуншем, опять веселы Четверговки, алкая, смеются.
Ах, зачем нас и мертвых темнить, Верди, Брамс иль Моцарт восстенают, В шелках тени сбежитесь казнить, Сколь молчат и бессмертие знают.
Век паяцев и падших столиц, Мышъяком шелк испитан червонный, Хоть следите, как с мраморных лиц Наших точится мел благовонный.
VI
Вновь Гертруда сувоев белей, Яд в лакейской готовит Циана, Челядь злая тащит во келей Духов Гойи иль див Тициана.
Все ль успели кистей мастера, Виждь, алкают демоны тлеядность, Азазелей таит мишура И юдольных высот неоглядность.
Меж шаров золотых ангелки Воспорхнут, Циты вмиг объявятся На помине меловниц легки, Днесь оне под шелками резвятся.
VII
Май, тюльпаны златые, сюда ль Убежать нам со камор палатных, Преливается вишнями даль, Вьются розы меж листьев салатных.
Это пир, нет обеда скверней, Швейки торты бело испекают, Вот и Цина, и яды у ней Розовые, ах, нёбо ласкают.
Звезды в наших сочатся перстах, Ядотечную емину внимем, Тушь на мраморных вспыхнет устах, Цвет какой мы лишь ядом и снимем.
VIII
По стольницам пасхальным тиснят Фарисеи каймы золотые, Лишь червонное золото мнят Аониды – каждят им святые.
В алом вольные музы ночей, А глупы и всенощно поэты, Снопы красных восковых свечей Небодарствуют эти дуэты.
Се пасхалов холодная тьма, Се обручники воск навивают По столам, и течет сурема, И во нощность ее изливают.
IX
. Тушь парфянскую выцветит мгла, Лорелея холодную пену С дев смахнет, круг пустого стола Соберемся - воспеть Прозерпену.
Сицилиек балует июль, Вишен сем, пусть резвятся менины, Вновь утопленниц ищет Эркюль, У мадам Бовари именины.
Днесь и мы яды эти пием, Цин в зерцалах следим червотечность, И тоскуем о веке своем, Преливая вишневую млечность.
...и вновь он, едрёть-же..., как мерин хромой строчит по листам белоснежным. Не вечным пером, но гнилою клюкой выводит свой слог чёрноснежный. Чур..., вороны! Падаль гниёт в готично-рифмованном слове. Не ново и это. И всё, что из-вне...не станет предметом канона...🚬🚬👿
• «Великие книги отличаются от обычных цветом горения. Так время подает сигнал вечности. И это есть тайная печать, некая тайная символика. Только книги более чем великие не горят в материальном и метафизическом пространстве. Книги Есепкина именно такие.» М. Романова
• «Гениальность – это норма, все остальное есть отклонение от нормы. Моэм слегка лукавил, однако книги уровня «Космополиса архаики» подобное лукавство оправдывают.» К. Привалов
I
Хоры чествуй, атрамент земной, Лишь бутон леденится бутоном, Нас оплачет Петрополь больной, Восклоняясь над желтым бетоном.
Всё тлетворные свеи парят, Всё пируют одесно живые, А и суе шелково горят Содомитские те пировые.
Как и вылить алмазность письма, Урания светильники прячет, И Рагнеда иль Парка сама Над тенями повешенных плачет.
II
Се гусыни кургузые Фив Тьмы бежали и точат алмазы, Франц ли замок спалит, феям Ив Не минуть, не услышать намазы.
И смотри, что истлело – горит, Алых свечек пугаются Ниты, Осень римская лишь воспарит, Станут вервие жечь меццониты.
Хлебы несть, бесноватые фри Пьют со красных бокалов алмазность Дев иных, а сейчас не смотри: Тлен вбирает их тусклую праздность.
III
Яшма с золотом, блеклый нефрит Иль опалы: еще бриллианты Льнут к столам и черника горит, А в салатницах майские фанты.
Девы грезили век об ином, Все у юной томятся Киприды, Белошвеек напутствует гном, Тушь платков гасят желтию Фриды.
Тех ли Ад роковой посещал, Цесаревнам коньяк соливали Те ль Гиады, каких и прельщал Цвет августа под мраком вуали.
IV
Это лотосов тусклая мгла, Се забвенные маков головки, Юровая ль сирень доцвела, Пишут кровию наши оловки.
Аще звездный июль не вернуть, Аще тлеют вретища льняные, Свечки будем иродские гнуть, Воски их совивать ледяные.
Виждь еще – просфоры запеклись Ядной чернию маковой течи, Где пиры всенощные теклись И каждили отравные свечи.
V
Тушь коринфская мела белей, С темных вечности нимбов не сходит, Фавны пали, а всё Апулей Атраменты златые обводит.
Краснозвездное лейте вино По устам ли, всемимо, камены, Испились мы и сами давно, Кровь слили на востребу измены.
Кущ садовник превывел сей хмель, Виждь алмазность любви и коварство, Где за тридевять тленных земель Нас влекли в тридесятое царство.
VI
Вновь шампанское матовый тлен Обнимает на вечере течной, Ах, не плачь, Брисеида, вселен Блеск в отца пред Цирцеей увечной.
Где владетели ветхих сеней – Расточились по нетям колонским, Феи блещут, а сонмы теней Шлют воздушность звездам каталонским.
Одеяния смерти падут, Циний мглы во оцветник сольются, Мы приидем туда, где не ждут Нас камены, где Иды виются.
VII
Серебро, это желть серебра, Антиохии роза жива ли, Как тлеется еще мишура, Где со Вакхом и мы пировали.
Романической девы чиста ль Пудра лунная в мертвой целине, С Бонапартом гуляет де Сталь, Кесарь тайно спешит к Мессалине.
Тусклый елочный перстами снег Ангелки, cсеребрясь, перевели, И горят померанцы от нег Страстных див, обращенных во ели.
VIII
Звезды ночи фаянсы темнят, Виноград меж суповниц блистает, Нас царевны ль успенные мнят, Юность втуне Аид сочетает.
Как и музам оставить певцов, Как алмазы предать чечевице, Хоть явимся без горних венцов – Нощно в мраморной тлеть сукровице.
Девы звездность всеюные чтут, Яко цвет и помады истлеют, Пусть во рамена тальки вплетут Им с звездами, о коих белеют.
IX
Ядъ прелестницы выпьют ночной И положат веселию длиться, Эльфы в башнях юдоли земной, Где возможно увечным целиться.
Небокрылые духи войны Се горят во асийской старизне. Вселегки о Петрополе сны, Их ли помнить у Клио на тризне.
Расточатся худые щиты, Мел от гипсов по темным аллеям Истечет и желтицею рты Нам зальют, потакая лилеям.
Свечки наши юдольно темны, Желти лилий Геката страшится, К небесам рамена взметены, Вакх ли сех упоить и решится.
Будут в куфели тьму наливать, Будут звезды тиранить огнями, И явимся к столам – балевать Со лилейно-златыми тенями.
IX
Злобный Мом, веселись и алкай, Цины любят безумную ядность, Арманьяка шабли и токай Стоят днесь, а свечей -- неоглядность.
На исходе письмо и февраль, Кто рейнвейны любил, откликайтесь, Мгла сребрит совиньон, где мистраль Выбил тушь, но грешите и кайтесь.
Цина станет в зеркале витом Вместе с Итою пьяной кривляться, Хоть узрите: во пунше златом Как и будем с мелком преявляться.
• В 2019 году в разных странах мира впервые изданы книги запрещенного в СССР культового андеграундного русского писателя Якова ЕСЕПКИНА. Международные авторы – академические критики, литературоведы, слависты – ставят их в один ряд с выдающимися памятниками всемирной литературы. Электронную версию книги «Порфирность», вышедшей в издательском сервисе «Ridero», вы можете приобрести в Интернете на платформах Ridero, Amazon, ЛитРес и партнеров, OZON (электронная и печатная версии).
• «Не каждому историческому читательскому сообществу доводится пребывать в одной временной среде с великими литературными гениями. Значит, нам повезло, Есепкин – современник эпохи упадка.» С. Червоненко
I
Желтой ниткою мрамор тиснят, А золоты на пирах блистают, Наши ль тени бессмертие мнят, Фру в альковах канцоны листают.
Энн, вишневое миро сюда, Ах, Шарлотта и Эмили вместе Пудры веют над сколками льда, Мил август формалином сиесте.
Ждал нас Ирод к столу, это мы Преявились меж лилий склепенных, С ниткой желтою всяк --- возаймы Хоть бы потчуйте ядом успенных.
Эдда золотом блещет, иных Цветоносных миражей дьяменты Не биются ль и падей земных Серной мглою, темны путраменты.
Сбилась червность, ликуют одне Аваддона челяди в лилеях, Марсий бледный, Вальхалла зане Чтит певцов – мы во тех ассамблеях.
VII
Май дарил, а воспросит август, Пад обвили шелковые змейки, Где рябую виньету меж уст Нам тянут и тянут арамейки.
Днесь на пирах античных стоят Молью желтою битые чаши, В сех и вишни, и звезды таят Молодые рабыни гуаши.
Речь ушла изо глиняных ртов, Нощно мрамор с камен обивают, И кляня худоречных шутов, Иудицы без нас пировают.
VIII
Бутоньерки успенным идут, Навием померанцами свечи, Пусть еще фарисеи ведут За столами всетайные речи.
Где и белые наши цвета, Совели их обручники мглою, А в тезаурус кровь излита, Всяк пиит ныне с красной иглою.
Спят мертвецким иудицы сном Во шелках нежных вдов и меловниц, И влекут нас о пире земном Вдоль пасхалов червонных альковниц.
IX
Не хотели еще умирать, А на троны позвали иные, Будет август плодами карать Иродивых во сроки земные.
Мертвым отроцам яства несут, Биты вершники трутью меловой, Никого, никого не спасут Аониды за ветхой половой.
Пей вино, Азазель, веселись И вкушай темноцветные чревы, Аще вишнями тьмы пресеклись, Хоть златые оплачем деревы.
• В Интернете на международных ресурсах Amazon, ЛитРес, Ozon и др. появилась в продаже электронная версия книги-сенсации культового русского писателя-мистика Якова ЕСЕПКИНА «Порфирность». Ее автор обрел мировую известность после издания «Космополиса архаики», имеющего негласный статус последней великой русскоязычной книги. Сегодня Есепкин входит в число элитарных литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии.
• «Нетерпимость гениальных современников исторически характеризует общественные формации различных уровней. Наша эпоха не является исключительной в этом смысле. Тем более удивительным выглядит триумф «Космополиса архаики» Есепкина.» Л. Горовец
Что еще и подать ко столам, Яд румянит емину витую, Истекается мел по челам, Ешьте, гости, морошку златую.
Мертвых негу сковали огни, Сотемнила Патрисию чадра, И меж башен, когда ни взгляни, Всё плывет голубая эскадра.
II
Белоногие феи легки, Тяжелы одеяния Эты, Яд с ее вытекает руки, От него лишь хмелеют пиэты.
На Ордынке июльский пожар, Мнит желтушный Пиитер высокость, И сего ли жалеть, бон суар, Гибнуть бесам за нимф мелоокость.
Ах, мы были певцы, но давно Истончилися те восзолоты, Пей, Шуман, со келиха вино, Где в сиреньях горят камелоты.
III
Зрите, зрите, се мы предстоим Во звездах и порфирности мая, И небесные хлебы таим, И немеем, язмин сожимая.
Апронахи всенощно каждят И точатся звездами, и тлеют, Вновь родные круг столов сидят, Млечность нашу и тени лелеют.
Иль вскричим со траурных виньет, Иль начинем хотя оявляться, Где тенета полунощь виет И юдицы жасмином белятся.
IV
Вновь лиют молодое вино Аониды в фаянсы литые, Виноградов цветенье темно, Лейся, хмель, на сервенты пустые.
Как и вымолвить меловниц сех, Геометрией волны поверить, О юниц диаментных власех Звезды блещут – их снами ли мерить.
Наш тезаурус нощью прелит, Несть его всетемнее виньеток, И гляди, лишь серебро белит Мглу напитанных кровью серветок.
V
Шелест крови разбудит девиц, А и любят монашенки сводность, Утром смоется течь с половиц, Пей, Моцарт, воспевай неисходность.
Монастырские туне балы Отзвучали, сколь вечерям длиться, Минуть Клэр веретенной иглы, Яд течет и не может прелиться.
И смотри, меццониты вертят Остье бледных детей из столовой, И чурные канцоны летят К амальгаме сребристо-меловой.
VI
По устам яд с корицей легко Претекай, меловые ланиты Оживили базант и клико, Веселятся белые юниты.
Волки в поле унывно поют Иль камены, шелковые юбки Мглой скитальцев небес обовьют, Мы воспеним точеные кубки.
Бал еще не окончен, Грие, Серебристые фижмы тиснятся Меж лилей на тлетворном остье И кровавые шелки нам снятся.
VII
Дивы глорию агнцам пеют, Ко столам подойти не решатся, Днесь губители нас узнают В плащаницах и молвить страшатся.
Красный щит о вратах золотых, Виноград отемнен ли кротами, Что алкали великих святых, Сех возбранно касаться перстами.
Се пенаты, сколь небо темно, Сколь всехмельные белы юдицы, И лиется, лиется вино Сквозь уста на пустые стольницы.
VIII
Алчем неб – иудицы одне Чела пудрят и желтию бельмы Налиют, заточаясь в окне Венецийском, глядятся на кельмы.
Ледяные пасхалы отми, За колоннами пусть хороводят, И считают еще до семи, И невест беленами изводят.
Вновь, смотри, тусклый яд возлия, Хлебы мажут серебром червонным, И по черни тянут остия Мелом нашим всегда благовонным.
IX
Разливай хоть червницу, Винсент, Парики серебристые с клеем Увием и закажем абсент, Как над стойками тайно белеем.
Не Крещение ль сех молодит Меж снегурочек пляшущих ведем, Вновь за нами Геката следит, Ах, с балов мы теперь не уедем.
Вейтесь, Иты, успенной воды Легче кровь, те меловые пудры Хвоя выбьет -- и в сени Звезды Сами будете все златокудры.
• В 2019 году в разных странах мира впервые изданы книги запрещенного в СССР культового андеграундного русского писателя Якова ЕСЕПКИНА. Международные авторы – академические критики, литературоведы, слависты – ставят их в один ряд с выдающимися памятниками всемирной литературы. Электронную версию книги «Порфирность», вышедшей в издательском сервисе «Ridero», вы можете приобрести в Интернете на платформах Ridero, Amazon, ЛитРес и партнеров, OZON (электронная и печатная версии).
• «И вот он, праздник на улицах, авеню библиофилов, помимо «Русского самовара» любящих десерт. Книги Есепкина «Космополис архаики», «Lacrimosa», «Порфирность», «Вакханки в серебре» триумфально завоевывают художественный мир и рынок.» Р. Салимов
I
Нет парчи – содомитский атлас Застилайте на жалкие гробы, Кто и слышал сиреневый глас, Мертвых ангелов носят утробы.
Из Содома в Коринфы свернем, Хоть колонские пиры утешим, На атласах еще мы уснем, Бледный вершник нам явится пешим.
Свечки вынесут: нощь востречать, Фрид платками терзать гробовыми, Лишь тогда и начинем кричать Со младенцами вечно живыми.
II
Спит в капеллах ночная тоска, Под луною сребрятся химеры, Гулких замков печаль высока, А высоки и ночи размеры.
Сотрезвеем, юнон умирят Апострофики течные яды, На холодных камеях горят С юровыми звездами наяды.
Были смерти этерьи белы, Истенилась музеев холодность, Время тлеть – и всезрите, как мглы Гасит мелом очей наших сводность.
III
Май порфирность еще вознесет, Из сиреней тогда соявятся Девы бледные, их ли спасет Аваддон, перед коим резвятся.
Ах, не плачьте, камены, легки Мы на вечном помине иль живы, Цвет чернила впитали штыки, Паче мая атраменты лживы.
Мел течет с наших гипсовых лиц, Как посмертные маски беззвездны, Где порфировой мглою столиц Окантованы смрадные бездны.
IV
Звезды ль имем, вишневую цветь, Соявимся в пенаты земные, Где и мрамор наш белый, ответь, Кто всестолия знал именные.
Сей июль небосклонен юлам, Круг мускатность парфянская вьется, Вин мерцание льнет ко столам, Звезд хранителям благо живется.
Нас обручники бледные ждут, Во букетницах лилий порфирных Вишни спрячем и мел – хоть найдут Пусть гиады скитальцев эфирных.
V
Се, розарии днесь всетемны, Тень фиалки взыскует о тени, Аще ждут фаворитов Луны, Бейте черные розы на сени.
Что и плакать, нашли по цветам Иудейских успенных царевен, Роскошь клумб не идет к высотам, Ядъ и миро торгуют из Плевен.
Так в эфире цвета не горят, Мертвым девам бледнеть ли, сех зряши, Им аромы нещадно дарят Парфюмерные тусклые чаши.
VI
Яды пей, Фредерик, веселись, Юность любит шелка с желтизною, Девы мертвые в танце свились, Дышат лядвия негой земною.
От ночного полета гиад Истемнятся дворцовые парки, Свеч не будет и мраморный сад Вакх оставит, не чествуя арки.
Сей акрополь и не был воспет, Нас тоскующий Лувр не дождался, Лишь путраментный пламень виньет Аонидами тще соглядался.
VII
Спит Киприда, со темной волной Льется морок вифанских обеден, Сладким был дивный август земной, Царствуй ныне, кто истинно беден.
В майских кущах вольготно ль порхать Адоносцам, юдицам кургузым, Сих к августу: свечой полыхать Всякой Голде с купцом желтоблузым.
Днесь еще убирают столы Тех пиров ангелки неживые, И сугатные Иды целы, И горят по ночам пировые.
VIII
Август, август еще повелит К всенебесным пирам соявиться, Аще мертвых юдоль и целит, Будем нощной трапезе дивиться.
Виждь, серебро по макам ведут, Много скорби об ангельских чарах, Нас обручники тихие ждут В меловых затрапезных тиарах.
Ах, роскошные эти сады, Что юдоли высокая млечность, Мы не чаяли неб и Звезды, И диаментных свеч – во увечность.
IX
Ночь тиха, всеблагая Звезда Восточает иглицы сувои, Ах, попались и мы в невода Вифлеемской таинственной хвои.
• «После Золотого и Серебряного веков отечественной литературы наступил век Алмазный. Правда, ассоциируется он лишь с фигурой автора «Космополиса архаики», тем более исполинской на вакуумном фоне современности». И. Соловьев
I
Мел и мрамор с фаянсовых лиц Докрошит златописная вечность, Лей, август, хоть бы роскошь столиц На лилейных старлеток увечность.
Не блюла Финикия венцов, Одеона во слоте зерцала, Шелк совьется - виждите певцов, Коих эта юдоль не взерцала.
Чела наши доселе темны, Звезды пьем и свечей благовонных Яд лиется в цариц ложесны, Опочивших меж шелков червонных.
II
Ах, всевесело Итам кричать, Желтовицу писать под старизну, Аще немость, Алипий, молчать Будем ныне, сочествуя тризну.
Мом устанет смеяться и вот Шелк чаровниц увиет в серебре, Пел сугатный Иосиф: кивот, А басма лишь тиснится на ребре.
Се тавро, яд от масла, Памел Чресл отравленных смрадная тучность, Выбьют желтью путраментный мел – Шелест наш перельется в незвучность.
III
Любят Парки лилеи одне, Се тлеют паче яствий и неба, Желть утопим в призрачном вине, Хватит мертвым емины из хлеба.
Ах, еще ль с двоеперстий сильфид Желтоватые пудры стекают, Ах, гонят от столов аонид, Яко им небеса потакают.
Ничего, ничего не спасти, Суе царичи ядом фиолы Преполнили и бьют по желти, И тлеются лилейные столы.
IV
От жасминов серебро белей, Ах, судьба ли стучится во двери, Пироваем сейчас, веселей Нет подпивших камен, Алигъери.
Божевольные аще легки Четверговки на вечном помине, Станем пурпуром тлить васильки, А очнемся еще в Таормине.
Се июль беспощадный влечет Сон юдоли, иудиц панады, И серебро течет и течет, И жасмином свиты колоннады.
V
Яду сахарным вишням, под эль И арак стелят черные шелки, Плачет Эстэр, вздыхает Эдэль, Круг их пляшут бумажные волки.
Мнится девам земля Сеннаар, Сколь оцветники неба не имут, Из юродных выглянем тиар, Нимб ужель отравители снимут.
Звездных этих веретищ сносить И дано ли пурпуру юдицам, Будут, будут оне голосить, Мрамр идет к нашим каморным лицам.
VI
Снова бледные агнцы бегут, Пир великого Ирода весел, Новорожденных чад стерегут У кровавых злошелковых чресел.
Разлиется атласный сандал, Пировые возблещут огнями, Кто и не пил, а желть соглядал, Пировай с золотыми тенями.
Смерти фоника паче басов, Феи вывели губы молодниц, И холодный пожар голосов Тьма гасит шелком вьющихся модниц.
VII
Прегорчит золотое вино И лилеи меж яствий блистают, Аониды ль умерли давно, Ах, оне лишь царевн сочетают.
Зри, юдоль, божевольных певцов: Бледен всяк, цвет и выпил кровавый, Несть на пире алмазных венцов, Кто левее, сидит, яко правый.
Звезды нощные станут пылать, Очерствятся емины у Гебы, И тогдв воскричим – исполать Здесь вкусившим вишневые хлебы.
VIII
Это кровью фаянс воскаждит, Пурпур се о трапезе фамильной, Се и дети детей, и сидит Рядом Цина с гримасой умильной.
• «В Европе, США, Канаде Есепкина давно и по праву считают ведущим современным русским писателем, одним из главных претендентов на получение Нобелевской премии. Издание в России «Вакханок в серебре», безусловно, можно рассматривать как знаковое событие, хотя сам «мистический советский авангардист» и лидер интеллектуальной фронды его не комментирует.» Л. Осипов
I
Новолетие, роз голубых Ангелки мирротечной смолою Истеклись, где и мы со рябых Ват следим за душистой юлою.
Ель чудесная, помни о сех Бледных мытарях ночи портальной, Звезды с мелом горят на власех, Яд в безе и во басме хрустальной.
Воск ликующих свеч ангелы Подсластили, трепещет и вьется Мрак шаров и червные столы Яств гадают, кто первым убьется.
II
Веселитесь одесно, юлы, Нежьте стулия чресл наготою, Мы хотя пировые столы Кутией осеребрим свитою.
Сколь терзают рапсодниц шелка И пифии ad modum старлеток, Алавастры пускай чрез века Дев тиснят померанцем виньеток.
Милый Франц, се ночные холмы Капитолия, холмы ль иные, Сладок пир лишь во время Чумы, Где блюдут нас Туаны чумные.
III
Ныне вишни с черникой горят, Золотыя, смотри, истекают Розы кровию, нас и дарят Сим – иных к ангелкам ли пускают.
Здравствуй, Смерть, лучший бал согляди, Манят ядом черничные вина, Мрамр на лицах крошится, иди И узри, то скорбей половина.
Дев пугаем крушней меловой, Тускл вифанский атрамент и течен, Ах, по Лете и плач юровой Лишь волнами забвения встречен
IV
Темный мрамор с незвездных ланит Обием и о Коре явимся, Что и колокол нощно звонит, Мы лишь Цинам во пурпуре мнимся.
Что и плакать, вино прелилось, Шелк невинниц истлел, по кладовкам Гонит крыс, яко время сбылось, Вей, Украйна, тенета жидовкам.
Вишни желтые молвят нести Из подвалов, мы с Иродом вместе К ним явимся в убойной желти -- Золотить винограды ко сьесте.
V
Золотыя лилеи сорвем, Людовику венечия милы, Аще исстари мы не живем, Пусть резвятся младые Камилы.
И кого победили, смотри ж, Ли несет финикийские воды, Тир ли пал, содрогнулся Париж, Ловят тигров барочные своды.
Гипсы вырвут из темных аллей, Вновь начинье исцветим пустое, Чтоб, мрачнея, тризнить веселей, Как становится желтым златое.
VI
Меццониты вспоют Одеон, Там встречали нас юные Рузы, Молью шелки тисненны, лишь сон Дев чаруют минорные узы.
Ныне царский август прешумел И оцветники Вакху зерцалом Честным служат, где юности мел Сотемнился на вретище алом.
Истомились колодницы, ждут Юн шелковых, под желтые чресла Небоценный сакрамент кладут На Фортуну во пышные кресла.
И какие без яда столы, Течен мел, но темны фараоны, Виждь, Египет, иные балы, Нас и мраморных травят Ционы.
Ита, Низа, Тиана, сюда Набегайте, хмелеют апаши От шелков, где точает Звезда Остия червотечные ваши.
VIII
Яд избрали цари для письма, Наш путрамент и маков алее, Троецарствия жаждет Чума, Днесь ли шелковой петь Лорелее.
И спустимся во цоколи: зреть, Где юдицы рябые икают, Не могли от белен умереть, А оне разве маки алкают.
Вакх, неси ж молодое вино, Хоть фаянсы виньетой пустою Обведем, на парчи и сукно Тьму лия со армой золотою.
IX
Тени роз небовольных пиют Августовское терпкое брашно, Ах, зелени еще вопиют, Умирать подо желтью всестрашно.
Лей, Урания, вина свое, Благомервых ли ветхие сени Тленом чествуют, вижди остье: Се горят наши звездные тени.
Хоть и слезы кровавые мглы Иззлатят на пустых колесницах, Воском выбьются алым столы – Всех нас ангели узрят в червницах.
• Сенсация книжного мира. Впервые на рынке России – легендарная книга культового русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА «ВАКХАНКИ В СЕРЕБРЕ». Приобретайте электронную и печатную версии издания в крупнейшем российском интернет-магазине ЛитРес и у партнеров.
• «Эсхатологическая мистерия «Космополис архаики», давно ставшая культовой в российском литературном андеграунде, а теперь и на книжном рынке США и Канады, не может не потрясать. Глобальную трагическую парадигму вполне логично продолжают и завершают такие произведения Есепкина, как «Траур по Клитемнестре» и «Вакханки в серебре». Они уже доступны не только русскоязычному мировому читателю, но и русским элитариям, сохранившимся на постсоветском пространстве.» О. Цветков
Взором тусклым чарующих нег Обведем неботечный атрамент, И воссыпется питерский снег, Презлатясь, на тлеенный орнамент.
II
Разливайся, шампанским целись, Новоградская младость живая, Темновейные мрамры свились, А светла от шелков пировая.
Веселы голубые цвета, Кровь, путрамент ли, винные шелки Нас пьянят, со златого холста Ночи смотрят на княжичей волки.
Из фаянсовых чаш оливье Блещет вечными искрами снега, В белом фраке уставший крупье И морозная точится нега.
III
Тушью савскою нощь обведем, Апронахи кровавые снимем, Несть Звезды, а ея и не ждем, Несть свечей, но пасхалы мы имем.
Се бессмертие, се и тщета, Во пирах оглашенных мирили, Чаша Лира вином прелита, В нас колодницы бельма вперили.
Яко вечность бывает, с венцов Звезды выбием – тьмы ледяные Освещать, хоть узнают певцов Нощно дочери их юродные.
IV
Как начнут винограды темнеть, Гефсиманский оцвет увиется, Мы и станем тогда пламенеть, Всенощное ль серебро биется.
Ах, августа щедры ли столы, Всё прекрасен фамильный их морок, Где каждят силуэты и мглы, Хоть просфирных отведаем корок.
Се, еще веселиться пора, И не плачьте по нам, юродные, Се и мы – восстоим у юра, Сотлевая порфиры льняные.
V
Аще вершников лета целят И ночные певцы недыханны, Пусть фиванскую чернь веселят Двоеклятые Фриды и Ханны.
Строфы эти горят во желти, Наш путрамент сирен золотее, Сколь младенцев благих не спасти, Поклонимся хотя Византее.
Мнемозина ль, беги веретен, Суе Мом пустоокий смеется, Всякий сонной парчой оплетен Мертвый царич – в ней бьется и бьется.
VI
Золотистые пудры, шелка, Перманенты в Обводном топите, Низок Рим, а юдоль высока, Сей ли Цезарь и глянулся Ите.
Нас Венеция тщетно ждала, Ночь пуста, время гоям дивиться, Лорка Савла приветит, стола Хватит всем – на века отравиться.
Хватит глории мертвым сполна, Парики лишь кровавые снимем, Звезды выльются в куфли вина, Где венечья алмазные имем.
VII
Петербург меловницы клянут, Копенгаген русалок лелеет, Аще темное серебро, Кнут, Пасторалей – оно лишь белеет.
Мелы, мелы, туманности хвой Ссеребряше, волхвы потемнели, Завились хлад и бледность в сувой, А блистают петровские ели.
Дождь мишурный давно прелился, Золотые соникли виньэты, Где и слотную хвою гася, Наши тлеют во тьме силуэты.
VIII
Персть юдольную ангелы бдят, Вам оловки – рисуйтесь, шаловы, Ах, за нами всенощно следят, Ах, и звезд карусели меловы.
Се веранда, июль, совиньон, Лиц увечность фаянс отражает, Спит Адель, со Гертрудой Виньон, Славы нашей Коринф не стяжает.
Черств без вишни просфоровый хлеб, Тьмы альковных менин огнекудры, И в беззвездные куполы неб Яд точится из маковой пудры.
IX
Парки темные шелки плетут, Над Граалем камена рыдает, Где и юношей бледных пречтут, Аще мертвых Аид соглядает.
Ах, чернила не стоил обман, Мел графитов чарует алмазность, Ветхим полкам любезен туман И мила аонид неотвязность.
Очарованный славой лорнет Легковесная Цита уронит, Имя розы иудиц минет – Вечность павших царей не хоронит.
• Приобретайте в Художественная сенсация. Впервые на Родине – главная книга потерянных поколений, гимн и манифест советского постмодернизма «ВАКХАНКИ В СЕРЕБРЕ» от культового русского андеграундного писателя, автора «Космополиса архаики» Якова ЕСЕПКИНА. крупнейшем российском интернет-магазине ЛитРес и у партнеров.
• «После «Вакханок в серебре» Якова Есепкина (Мирса Артинина) более чем возможно и достойно (хотя бы в экзистенциальной плоскости) оглашать конец литературы.» В. Никеев
I
Серебритесь еще, зеркала, На камеях всечервных точитесь, Нощь ли, смерть погостить забрела, Хоть у шелка тлеенью учитесь.
Как узнать одиноких певцов, Сотемнили их фурии ль туне, А и сами теней и венцов Мы не имем о чермном июне.
Ах, не плачьте, не плачьте в пустых Теремах Береники и Эты, Лишь отроцев и можно златых Вить по тусклой черни силуэты.
Днесь ли Цинтии плакать, снегов Теневую изнанку восковить, Буде свечи тусклей жемчугов, Грустно спящим блядям прекословить.
Мертв тезаурус Асии, Ит Плач гасится зефирами серы, И веселие бала следит Мрачный Цахес в сувое портьеры.
III
Славен пир и велик отходной, Персть ночная меловниц ворует, Столы яств и юдоли земной Кто вкушал, ныне звезды чарует.
Се емины златые от вей Белоликих царевен уснувших, Мы и сами альтанок мертвей, Дней не помним и теней минувших.
Яко свечки затеплит август, Как лилеи еще отемнятся, Излием со всемраморных уст Желть и хлеб, кои ангелям снятся.
IV
Звезды августа лишь дотлеют, Пировые фаянсом уставят, И на рамена пурпур сольют Музы юношам, коих всеславят.
Хоть явимся в тлеенных венцах Ко столам, где рапсоды испевны, Чтобы помнили всё о певцах Присноспящие юны-царевны.
Тускло станут муары алеть, Парфюмерные вспенятся чаши, И тогда мы начинем тлееть, Диаменты и свечки не зряши.
V
Что витое серебро таит Желтый Питер в холодных разводах, Огнь Венеций уродливых Ит Обвиет – исторгнемся на водах.
Лей во сеи фаянсы и злать, Саломея, черничное брашно, Время пиров ушло, исполать Серебру, аще душам бесстрашно.
Всех равно по златым ободкам Отыскали б, витийствуйте, Музы, К палестинским лилейным цветкам Проницая кровавые узы.
VI
Яда Моцарту с легким вином, Прекословят ли вечности феи, Спит волшебным Гортензия сном, Лишь печально туманятся веи.
Спит Лаура в дешевой парче, Аонидам сопутствует низость, Мгле гореть на меловом плече, Парки чаят лилейную близость.
Где цезийские мухи столы Облепили и барышни злятся, Где и Кармен мертвее юлы, Се, печальницы зло веселятся.
VII
Цита, Цита, о хвое таись И серебро темни, аще яды С вишней сахарной паки, веись, Будут ангели помнить коляды.
Я узнал хищный выблеск зениц, Увивайся опять мишурою, Хватит в мгле прикровенных темниц, Назовешься там царской сестрою.
Только юны шелковый покров Отиснят диаментом и мелой, Воспорхнем со алмазных шаров Надо перстью сией онемелой.
VIII
Персть червицей пустою лилей Оточим, не гранаты ль земные Днесь у Коры одесной спелей, Чем кусты и деревья иные.
Всё томятся царевны и ждут Вишн во мраморной крошке истлелой, Ах, садовников мертвых блюдут, Вакх тлеется над ягодой спелой.
В пировых сех и Дант не алкал, Виждь – трапезники желтью совиты, И за платиной течных зеркал Тушь ведут по начиниям Иты.
IX
Молодые прелестницы вин Соливают в амфоры лилейность, Снов мулаток вифанский раввин Бережется, зерцая келейность.
И смотри – те лилеи белы, Чернь серебра тушуют закладки, Мелы гасят червные столы, А царевны шелковы и гладки.
Ветошь звездная с миро тлеет, По кувшинам лишь черва биется, Где над всякой из темных виньет Одеона аурность и вьется.
• На площадке ЛитРес и у партнеров появилась в продаже книга-сенсация культового русского писателя-мистика Якова ЕСЕПКИНА «Вакханки в серебре». Ее автор обрел мировую известность после издания «Космополиса архаики», имеющего негласный статус последней великой русскоязычной книги. Сегодня Есепкин входит в число элитарных литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии.
• «Ответы, которые ищет современный мир и не находит, следует искать хотя бы в первоисточниках. Эти ответы есть, но их нужно понять и найти. Прочтите либо перечтите «Траур по Клитемнестре», «Вакханок в серебре» Есепкина, здесь вся эсхатология.» И. Москвин
Спят обручники благостным сном, Яства стынут и блещутся вина, Туне грезили мы об ином, Где и пир – звездных лет сердцевина.
Слугам велено ль нощь охранять, Пировые и ядные столы, И вифанские мускусы внять, Лилий червность цедя во фиолы.
IX
Всех и выбили нощных певцов, Сумасшедшие Музы рыдают, Ангелочки без тонких венцов Царств Парфянских шелка соглядают.
Хорошо днесь каменам пустым Бранденбургской ореховой рощи Бить червницы и теням витым Слать атрамент во сень Людогощи.
Веселитесь, Цилии, одно, Те демоны влеклись не за вами, Серебристое пейте ж вино, Украшенное мертвыми львами.
• В 2019 году в разных странах мира впервые изданы книги запрещенного в СССР культового андеграундного русского писателя Якова ЕСЕПКИНА. Международные авторы – академические критики, литературоведы, слависты – ставят их в один ряд с выдающимися памятниками всемирной литературы. Электронную и печатную версии книги «Вакханки в серебре» вы можете приобрести в Интернете на платформе ЛитРес и у партнеров. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
...навли'лся кубок по'лын гвна, ...слете'лся на пъеть андегранец. ...взлака'лся. сры'гнул под себя. ...в довольстве гаркнул : ...- "кто - засранец..? писаке не влегце прожить. писака жа'вкает гавно'е. писака лается на гла'внь. писака жрёт всяк непарно'е. Так возлюбись весь Мир в меня! И я взайду на хо'лмы неги. ...а там...пьют кубки не дерьма ...- вино в них, слаще Лиры трели..."🚬🚬😡
• «Алмазный мой венец» Валентина Катаева, написанный в стиле мовизма, в свое время не могли восприять как выдающееся произведение, отличное не только от всей советской литературы, но и от иных работ писателя. Один из родоначальников советского постмодернизма и его культовый знаменосец Есепкин сегодня не может быть по достоинству оценен современниками по причине трафаретности массового сознания в том числе пассионарных литфигурантов.» Е. Лернис
Нависает из кущ виноград, Под начинием лилии тлеют И сочится огнем вертоград, И о звездах царевны белеют.
IV
Мая ль цветы благие темны, Это мы ли сирени алкаем, Несть вина фаворитам Луны, Се и кровь, се и ей истекаем.
Ах, Элиза, сюда не гляди, Лунный огнь источился меж башен, Цины пьют лишь из сонной тверди В гипсах темных сукровицу брашен.
Всё язвятся черемы, юлят, Мрак подвальный серебром точают, Ждут августа – хотя исцелят Вишни мертвых, сколь ангелов чают.
V
Броши алые мертвым идут, Ароматы цветочные внемлем И уснем, сколь инфантов не ждут Серафимы и шелк сей отъемлем.
Пей, август, молодое вино, Цесаревичей балуй успенных, Лики пудрой бели ж: и темно В мрачных обсидах камор склепенных.
Кровь щадит перманент золотой, А сразим финикийские ады, Всяк меловый великосвятой Вкусит хлеб и нощей винограды.
VI
Из Бордо Грас лишь мнится легко, Шелк душистый чаруют Цианы, Разливаются пунш и клико, Ах, мы сами пьяны и всепьяны.
Фа кофейных кантат совиньон Днесь возвысил до шпилей фиванских, По шафрановым кущам Виньон Бродит сонно меж див гефсиманских.
Туберозы ли, вишни с шабле Феи ночи со тьмой огранили, Где хмелеет голодный Рабле От кориц бланманже и ванили.
VII
Туне мертвых искать ли в садах, Гефсиманские кущи мерцают, Се и мы о тлеенных звездах, Нас камены еще восклицают.
На челах лишь стигматы горят, Темен мрамор всезвездных венечий, Хоть следы иудицы узрят С житием несовместных увечий.
У порфирных пустых колоннад, Где сирени точатся златые, Хоть виждите ночной променад: Это мы цветом их увитые.
VIII
Аще пир, заносите вино Из садов Диониса хмельного, Не темнеет серебро одно, Так и мы не алкали иного.
Азазелей горят колпаки И зеленые с желтью хламиды, Сколь юдоли еще высоки, Сколь высоки честные планиды.
Нощно Ады в замковом окне Стерегут нас и желтью давятся, И на мраморах воют оне, Всё и ждут – вдруг цвета преявятся.
IX
Тусклым серебром хлеб увиют, Маком сдобрят вино сеннаарским, Воскресят нас тогда и убьют В устрашение отрокам царским.
Ибо звездные тени страшат Ядокровных иудиц армады, Мы явимся туда, где вершат Бесфамильные судьбы Гиады.
Воскричим ли из кущей весной, Свечи кровью совьем золотою, Кто услышит – и будет иной Бледный отрок со нитью витою.
• Винтажная арт-сенсация. Впервые на Родине – главная книга потерянных поколений, гимн и манифест советского постмодернизма «ВАКХАНКИ В СЕРЕБРЕ» от культового русского андеграундного писателя, автора «Космополиса архаики» Якова ЕСЕПКИНА. Приобретайте в крупнейшем российском интернет-магазине ЛитРес и у партнеров. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
...Есепкин. А может Артинин. А может Исаев, полковник. А может быть просто модерник. А может, в запой - алкоголик. А может лошадка сбежала. А может у кошки есть блохи. А может дела андерниза совсем получаются плохи. А может всё просто, как пряник. А может он просто шпионит. А может он нужные речи в своё непонятное строит. А Leda, служа неустанно, шифровки печатает бойко. И Мирс, где-то в белой палате, привязан бинтами при койке...🚬🚬😡
И все дешифровщики мира, ломая известные схемы, Есепщину, в глас, проклинают что доступа кода нет к делу. Всё замкнуто лихо. Добротно. Что строчка, то ребус без связки. (...а где-то сестричка, с улыбкой, у Мирса меняет повязки. Но кто-то же тексты читает? И всё понимает дословно. Быть может то Leda-Kaтюша? (...не бабушка же Марь Петровна. ...Эх, кабы читали романы, что Ляндрес писал детективно, Есепкина все бы постигли. Артинина все бы простили...🚬🚬😡
Лишь капеллу ночную совьют Отписными гирляндами хвои, Преявимся – высоко ль поют Бездны ангели, чермны ль сувои.
Холодейте сейчас, ангелы, Отписные мы все, ледяные, Вот и золото с кровью, столы Канифольте, пусть алчут земные.
Суе нас обводили мелком, Благожелтое стало порфирным, Где над всяким златым ободком Сакраментом теклись мы эфирным.
III
Опояшемся звездной тесьмой И ко стольному граду явимся, Не камены ль пугали сумой, Равно маю волшебно дивимся.
Как живым пированья без нас Веселей, обносите хоть яды, Пьем желтые миазмы, Парнас, Младших братьев оплачут гиады.
Слово мертвые имут, к губам Вечность палец наставит калечный, И сольется по траурным лбам Нашим тусклый атрамент всемлечный.
IV
Померанцы к столам нанесут, Мор ли это, юдоли тлеенье, Белых юн четверговки пасут, Горше емин сие возлиенье.
Бей начиние пиров, Гуно, Чем беспечный Моцарт упиется, Аще пурпура течней вино, Здесь и Вертер всеюный смеется.
Мы еще пироваем с Чумой, Откликаясь пасхалам и небам, И вдоль маков точеной каймой Наша кровь сотекает по хлебам.
V
Вновь летит Азазель, пировать Ангелки собирают калечных, Будем тусклые розы срывать, Петь и биться в терновниках млечных.
Сей путрамент и был золотым, Дышит ныне шелками июля, Ах, доднесь над письмом извитым Плачут мертвые чтицы Эркюля.
Тушь с ресниц белых дев претечет, Звездный мрамор навек сокрошится, Нас увиждит седой звездочет, Яко вечность чернил не страшится.
VI
Ель раскрашена, свеч ледяной Тусклый пламень к филадам влечется, Как и мы на трапезе ночной, Пусть вечерия сладко течется.
Огнеплачьте, рубины с шабли, Яства нежные бейте червонным, Женихов ли чураться могли Циты, мелом темнясь благовонным.
Перст укажем – оне и летят, Вьется белое золото ядом, Аще травленных ангелов чтят, Хоть смутим их меловым нарядом.
VII
Ветхий мрамор со губ ниспадет, Майским благом цветы задохнутся, Чад ли мертвых бессмертие ждет, На балах фарисеи очнутся.
От серветок меловы столы, Вишен Цины алкают изветных, Яко небо пахали волы, Хоть в зерцалах мелькнем червоцветных.
Тени бледных портальных садов Сех еще овиют пламенами, Золотую виньету следов Холодя и стирая за нами.
VIII
Пурпур замковый нас опьянит И пойдем о язминах молиться, Кто увечен, еще именит, Выходи хоть всенощно белиться.
Ирод-царь отчинит нам врата, Как и людны роскошества сеи, А вовек наша смерть золота, Фарисеи оне, фарисеи.
Меж колонниц расставим столы, Аще нас иудицы взыскуют, Пусть хотя со порфировой мглы Виждят чад и по небам тоскуют.
IX
Кто обоженный, чад вспоминай, Яств хватает и вин всефалернских, Пировайте, Цилии, Синай Мглы излил во садовьях губернских.
Пурпур с золотом, легкий багрец Истеклись по чарующим елям, Полны столы хурмы и корец Аромат восторгают сунелям.
Антиохии ль время отчесть, Выбьют звезды гербы на темницах, И явимся тогда мы, как есть, Со диаментом в мертвых зеницах.
• На площадке ЛитРес и у партнеров появилась в продаже книга-сенсация культового русского писателя-мистика Якова ЕСЕПКИНА «На смерть Цины». Ее автор обрел мировую известность после издания «Космополиса архаики», имеющего негласный статус последней великой русскоязычной книги. Сегодня Есепкин входит в число элитарных литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
• «Камерность сочинений Есепкина – одна из ловушек гения. Об Истине писать нельзя и он притворяется, надевает маску камерного певца.» В. Крайнова
I
Где путрамент златой, Аполлон, Мы ль не вспели чертоги Эдема, Время тлесть, аще точат салон Фреи твой и венок – диодема.
Шлейфы Цин в сукровице рябой, Всё икают оне и постятся, Се вино или кровь, голубой Цвет пиют и, зевая, вертятся.
Кто юродив, еще именит, Мглу незвездных ли вынесет камор, Виждь хотя, как с бескровных ланит Наших глина крошится и мрамор.
II
Плачь, безумная Ида, во тех Окаянных подушках лядайся, Дорог шлейф окантовок златех: И кричи, и сквозь тьмы соглядайся.
Даже мертвые отроки тлен Желтоимный узреют всевитый, Что гитаны порхают с пелен, Слави пух иродиц, кто убитый.
В очарованных смертью местах Бледных юношей видят ли мрачность, Днесь еще на истлелых перстах Желтых шелков течется призрачность.
III
Из фаянсов червленых вино Сквозь виньету златую сочится, Хором пуст и мертвы мы давно, Разве Ирод на хлебы потщится.
Тусклой хвои для нас ангелки Во портальном саду не жалели, Всё еще юровые мелки Сожимаем – целить акварели.
Будь забвен иль преславен Аид, Сумасшедшие эти белены Точат ядом уста аонид, Арамейские помнящих тлены.
IV
Млечность вретищ худых отисним Сукровицей, звездами ль, уголем, А и втуне с юдолью темним, О волнах и о мрамре глаголем.
Вишни се, не отнесть их к столам, Что крахмалят по желти хламиды, Гипс утешен еще зеркалам: Лики наши воспомнят сильфиды.
Аще ныне темно в пировых, Шелк тлеенный явим, чтоб дивиться Иды стали меж лилий мертвых, Хоть и вишнями стали давиться.
V
Полон стол или пуст, веселей Нет пиров антикварных, Вергилий, Ад есть мгла, освещайся, келей, Несть и Адам протравленных лилий.
Разве ядом еще удивить Фей некудрых, елико очнутся, Будут золото червное вить По венцам, кисеей обернутся.
Наши вишни склевали давно, Гипс вишневый чела сокрывает, Хоть лиется златое вино Пусть во мглу, яко вечность бывает.
VI
Бал опять, а к зерцалу сольни – Души отроков бледных текутся, И стенают, и пляшут они, И тенями чужими рекутся.
Желтью лилии нощно ль горят На раменах иудиц всеоких, Только Ирод уснет: мастерят Яды нам во колпачьях высоких.
Выбьют мрамор асийские тьмы, Обелят шелки смерти ланиты, Не успенные юноши, мы Кровь плеснем в кельхи Лои и Ниты.
VII
Урании ли башни целы, До чертей испились астрономы, Звездной ветошью пудрят столы Аи злые и тучные гномы.
Дев прелестных зови, Таиах, Маю вишнями полно черниться, Нет алмазов у вечности, ах, Мы одно будем ангелам сниться.
Врат витых червотечный портал И не минуть сейчас иудицам, Их ложесны Аид сочетал, А взыскует по мраморным лицам.
VIII
Аще бал, станем пить и дышать Благовонною пудрой, шелками, А и поздно царей воскрешать Ядовитыми семи духами.
Яд порфирный со пламенных ртов Выльем с кровью, хвалитесь осколкам, Узнавайте хотя бы шутов По безмолвности царской и шелкам.
Бьются нощно юдицы одне, Мы ль у Коры доселе считаем Звезды смерти и тонем в огне, И меж гипсов крошащихся таем.
IX
Заливай хоть серебро, Пилат, В сей фаянс, аще время испиться, Где равенствует небам Элат, Сами будем звездами слепиться.
Вновь античные белит столы Драгоценный вифанский орнамент, А и ныне галаты светлы, Мы темны лишь, как Божий сакрамент.
Был наш век мимолетен, шелков Тех не сносят Цилетты и Озы, Пить им горечь во веки веков И поить ей меловые розы.
• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
• «После оглашения конца истории, либо конца литературы возможно появление гениев. Так случилось и с Есепкиным. Далее история, в том числе история литературы развивается по канону: современники убивают пророков.» И. Осетинский
I
Меловые опять зеркала Окружили певцов темнооких, Пепла мало Клааса, зола Пусть виется меж башен высоких.
Как еще иудицы найдут – О пасхалах красных ужиматься, Нас червонные тесьмы сведут, По каким лишь звездам и взниматься.
IX
Мрамор, мрамор, опять ли сюда Ангелочки небес и летели, Нощно мглу источает Звезда, Умирать под какою хотели.
Веселятся хмельные купцы, Наше терние мелом обводят, Август нем, опускайте венцы, Пусть убийцы сейчас хороводят.
Век и будем укорно стоять, Шелест крови глуша пламенами, Се алмазы и небо, ваять Павших туне со мглой и звонами.
• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
• «Ренессанс искусства, появление великой литературы всегда тождественны эпохе упадка. Это доказывает и феномен Есепкина.» М. Стечин
I
Молодое вино излием На стольницы владык всеодесных, Не дождался еще Вифлеем Бледных агнцев и музык чудесных.
Полны кубки и внове столы Дышат мрамром, тиснят им фиолы, Иудицы ль одне веселы, Ах, не плачьте по небу, Эолы.
Где морганы о злате горят И темнятся букетники мая, Наши мертвые тени парят, Над юдолию желть вознимая.
II
Клеем розные пудры к челам Навием и к звездам – диаменты, Днесь хватится ли емин столам, Ах, гуляйте, Фатимы и Енты.
Се алмазы, а с воском оне Истекают свечным, а фиолы Блещут мглою, где бились в огне Махаоны, еще богомолы.
Как вертятся о млечных шелках Молодые сильфиды пред нами, Тени роз и тлеют на висках Под собитыми тьмой коронами.
III
Выбьем желтию персты, со лбов Мертвых розочек батики снимем, Хоть беззвездных встречайте рабов, Мы шелка абиссинские имем.
Что и Смерти победа, визит Ада в горнем июле потешен, Мгла Аксумского царства скользит Во рубиновой неге черешен.
Плачет, вишни срывая, Адель, Нас алмазные ждут пировые, И точится порфировый эль Чрез фаянс на шелка меловые.
IV
И легко небеса целовать Ангелочкам во крови пасхала, Черствым хлебом камен баловать, Всякой юне – просфирка иль хала.
Ах, коварные эти балы, Се и трюфели ядом чинятся, Мглой порфирною виты столы, Где юдицы серебром ценятся.
То язмин и под хлебом вино, И серебро нещадно белеет, И тянут вдоль колонниц рядно, Кое нощно звездами всетлеет.
V
Губы в мраморе темная злать Выбьет нощно, фиол сокрушится, И тогда небесам исполать, Где еще сон безумцев решится.
Милость звездная паче судьбы, Наши тени Геката лелеет, Холодны ли мраморные лбы, Сам Аид им венцов не жалеет.
Из Вифании как нанесут Ангелки черных трюфлей и мела Райских яств - удушенных спасут, Чтоб всевечно музыка гремела.
VI
Выйдут нощно из тени певцы К серебряным темнящимся хвоям, Здесь и наши сотлели венцы, Как узнать их окарину воям.
Тушь лиется на мраморный стол, Плачут с ядом в устах меловницы, Очарованный пуст ли престол, Точат царские веи темницы.
Ах, мила некоронным главам Сех венцов диаментных окладность, Виждь, по нашим течет рукавам Вдоль серебра небесная хладность.
VII
Свечи кровию лишь отисним, Иудиц череды возлетают, А и наше письмо, Ероним, Разве с чернью ночной сочетают.
Суе глорию млечности петь, О порфирах златых расточаться, К наднебесным столам не успеть, Что на царствие это венчаться.
Ах, Господь, ангелочки ль Твое Нитью, нитью свиты золотою, Вижди нас хоть в кровавом резье Над стольницей всенощно пустою.
VIII
От пасхальников свечи затлим, Перевитые кровью святою, Мы ли темное миро белим, Так оно и с канвой золотою.
Где хоть мытари, пуст вертоград, А садовники глиной торгуют, У губителей днесь маскерад, Фарисеи одне четвергуют.
Как еще вековые столы Иудицы начиньем заставят, И плеснем со порфировой мглы Бель, всезрите – се Иды картавят.
IX
Как еще не допили шато ль, Арманьяк золотой и рейнвейны Царств Парфянских и Савских - о столь Бьются звезды, а мы небовейны.
Меловниц всепечальных шелки Во сундуках тлеют окованных, Днесь летят и летят ангелки Не во память ли чад царезванных.
Се, ищите нас, челяди, впредь С мелом красным в зерцальников течи, Где тускнеются воски и бредь Снов беззвездных лиется под свечи.
• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
• «Постсоветская литература, существующая в метафизическом формате, обрела имя и тут же начала от него избавляться. На этот процесс ушли десятилетия, за это время на сумрачном фоне Есепкина мелькали самые различные персоналии, от Вознесенского и Евтушенко до Пелевина и Толстой.» Г. Маковский
I
Бледный воск мишурою златой Увием, паки свечки тлеенны, Се и розы полны темнотой, И ваяния пиров изменны.
Хвоя, хвоя, гори для иных, Заждались мглы и маков юноны, Тще от яств умирают земных, Тще о звездах и царские троны.
Ах, еще ль ангелки золоты И меловницы белят сувои, Где кровавые к Богу персты Мы всё тянем из морочной хвои.
II
Маки светлые в темном аду Тени фивских младенцев срывают, Пудрой тусклые бляди нуду Бесовскую от Пана скрывают.
Где кровавые мальчики, сех Убеляли настурции туне, Стоит литии ночь, обо всех Мглы претиснят басму во июне.
Ах, колодницам снов исполать, Кровь пили, а муары белились, Век юнетки чудесные злать Нашу вьют, чтоб их шелки целились.
III
Столы в мраморе хоть ли возьмут Кириафские яды, свечами Опалим их, герои имут Скупость вдов и клинки меж плечами.
Тусклый май, возгорайся, цвети, Гибли римляне стоя, а ныне Сами тонем о мрачной желти, Нощь угодна тартарской пустыне.
Как уснем, внове Цины ядят Недоспелые вишни и форы Злым харитам дают, и следят, Чтоб лишь кровью тиснились амфоры.
IV
Фарисеев и бледных купцов, И детей их Геката взирает, То и бал для сугатных ловцов, Кто всехмелен, легко умирает.
Виждь обручников, желтью свитых, К сем опасно еще прикасаться, Ядом поят великосвятых, Им ли с башен сарматских бросаться.
Никого, никого не спасти, Залы полнит арма золотая, И виньетки тянут по желти Балевницы, муары листая.
V
Ветхий мрамор с меловых ланит Докрошим хоть о звездах и небе, Виждит персть, кто еще именит, Кто и рек о тлеющемся хлебе.
Пойте, сильфвы, нисан золотой, Мы ль во шатах сиреневых плачем, Полны кубки паршою свитой, Се, тюльпаны мы звездные прячем.
Се обводки тлеенных лилей, Се тюльпаны, тюльпаны блистают, Се на ветхость мраморных аллей Тени мертвых певцов налетают.
VI
Темен бал, да и некому петь Ныне глорию юнам одесным, Зловертятся шелка, не успеть Саломее ко еминам тесным.
Гипс музейный оплачем, Корнель, Молодое серебро аллеи, Туберозы Лиона, шанель Тени вьют Полиекта и Леи.
С нами вместе пред течной басмой Во задушках царевны мелились, Ядов мглу совивали тесьмой И серебра пия, веселились.
VII
Лишь заплачем, со мраморных уст Шелест крови слетит, уберутся В мреть и злато юноны, август Их целил, хоть бы мелом отрутся.
Вишен ждут пировые столы, Нежность вдов и темней целованья Отравленных девиц, веселы Ныне гости холопского званья.
Ах, пируйте, не плачьте, от вин Краснозвездных мы сами хмелеем, И вертимся меж шелков Мальвин, И о пурпуре только жалеем.
VIII
Кто о персти ночной воздыхал И точится в незвездности камор, Хоть поставим червовый пасхал На вифанский увеченный мрамор.
От каких еще вербных аллей Нанесло их, каким экипажем -- Нощь терзать, где и мела белей Сокаждится фаянс под винтажем.
IX
. Любят розы менины, сурьму Августовских запекшихся вишен, Май, август ли, бежим хоть во тьму, Иреника, здесь ангел не лишен.
Черствость вдов мрамор наших теней Леденит, и юдольно старлетки Веселятся, портальных огней Убегая, теряют балетки.
Золотыя - сегодня висят Фреи те в околдованных смрадом Цветниках, и небесность гасят, Вместе с Летним цветя вертоградом.
• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
• «Книги Есепкина своей художественностью превосходят известные эталонные образцы русской литературы. Но это немыслимая, внетрадиционная, ультратемная художественность.» Ю. Капельман
I
Бледных юношей злая парча Золотистою мглою совила, Где лесбийский пожар каланча Царства Савского небам явила.
Всё Розина с Олимпией ждут Принцев крови и герцогов статных, Кони Ада ушами прядут, Меч и будит младенцев сугатных.
Яд мешали принцессы в вино, Герцогини от яств залетели, И консьержей рябое сукно Тлит парадные наши постели.
Сад лелеет пиано, манит Свет и мглу тирских линий молочность, Где истлели шелка меццонит, Италийская дремлет барочность.
Се ж парадные, вьется листва, Исаакий горит за червицей, И бессмертье вступает в права Над колонией муз белолицей.
III
Тьма в зерцалах виется пустых, Столы яств обреченны лишь ядам, Не отроков ли петь золотых Всемладым фьезоланским наядам.
Мел и басму с ланит оботрем, Без лилей соявимся у Гебы, Се, воистину мы не умрем, Паче мая каморные хлебы.
Алчны музы, иные жалки, Ах, Ниневии феи восплачут, Где благие доднесь ангелки Наши темные лилии прячут.
IV
Стол всещедрый ломится, пасхал Упокойный ли ныне алеет, Светоч камор божественно ал И фаянс от вина тяжелеет.
Нас меловницы нощи опять Ждут урочно, восковя и тесьмы, Четверговкам сейчас вопиять Суе, с алыми розами, здесь мы.
Ах, горит меж губами вода У каких небовольных эриний, Нощь пуста, лишь и тлеет Звезда, И серебро точится от циний.
V
Нитки выдернут фавны из вей, Бал грядет – подлетай, веселые, Чу, голема начинье мертвей И валькирии мечутся злые.
Вот и ангелы тверди, оне ль Моргиану совлечь торопятся, Крошка Цахес вдыхает шанель, Здесь продавцы веков не скупятся.
Ал небашенный хором пустой, Отобедали духи, а ужин Средь гусынь чает фавн золотой В нитках слив и червивых жемчужин.
VI
Пей, август, молодое вино, Ядом перси юнон востекают, Бал невест завершился давно, Ит картавящих в ад ли пускают.
Суе узкие эти следы Меццонит узодарственных тлели, Пал Петрополь – горите, Сиды, Царскосельские нежьте пастели.
Флорентийская полночь мертва, Прадо нас лишь ожелтит сурово, Где картен холостая канва Источилась во темное слово.
VII
Вишни в мраморной крошке фаянс Побиют и незвездные хлебы, Се ли яствия, сказочник Ганс, Мы одне и ночуем у Гебы.
Ах, ужель не осталось чернил, Хоть и мраморных, ветхих, тлеенных, Ах, Царь-колокол туне звонил, Мир забудет владык опоенных.
Яд хозяйка еще пренесет Меж начиний, сим ночь обиется, И никто их, никто не спасет – Всяк со вишней узорной тлеется.
VIII
Вдоль пасхальников змеи свились, Течный воск от колец ниспадает, На певучесть камен мы велись, Кто сейчас их еще соглядает.
Просфира, просфира ли чадит, Се и хлеб, и диамент нещадный, Не за теми Геката следит, Нас лишь пламень чарует обрядный.
Воски лейте, сколь мало вина, Сколь и желти в крови не хватилось, Нощь пустая юдольно темна, Где во кровь столованье цветилось.
IX
Меж созвездий лилеи цветут, Взнимем лики в холодную млечность, Аониды хотя ли почтут Май пенатов и нашу увечность.
Се юдицы опять веселы И о них злые вдовы мелятся, И гнетет вековые столы Желть цветков, и оне веселятся.
Здесь любили и мы пировать, Сгнили яства и сад неутешен, Хоть явимся еще - обрывать Звездный цвет с мертвожелтых черешен.
• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
• «Ценителям Пруста или Борхеса, вновь решившим отправиться на поиски утраченного времени, либо вознамерившихся изучить его поливариантность, как и поливариантность будущего в целом, можно порекомендовать к чтению книги Есепкина. В них та же глубина и сила, но современника легче воспринимать и понимать.» Л. Самойлова I
Подвенечные платья кроты Сотаили для моли в комодах, Цахес зол, а пурпурные рты Шелкопрядов толкуют о модах.
Се камелии, нежат они Дам бальзаковских лет и служанок, Тайно Эстер манили огни К юной Кэри от вей парижанок.
Источись, вековая тоска, Нас оплакали суе теноры, Падшей оперы столь высока И лиются под ней фа миноры.
II
Конквистадоры в Персиях спят, Хороши ль абиссинские вина, Пировые колодниц слепят, Где и лес, и пиров сердцевина.
Рим барочный собился о штиль Каталоньи, гуляй кто желаем Аонидой, путрамент в утиль Обращен королем Николаем.
Станет вечной Герникой весна, Музам кровью восцветят ланиты, И очнется Петрополь от сна, Всех оплачут, сребрясь, меццониты.
III
Хлебы вечери лишь надломим, О столах четверговки смеются, Внове май желтизною томим И сирени порфирные вьются.
Премучения наши легки И трапезы с Аидом тлеенны, Выше звезд юровые цветки, Но амфоры Вифании пенны.
Мы ль стенаем еще в пировых И над хлебами горькими плачем, И вечерий алкая живых, Золотыя букетницы прячем.
IV
Лигурийских мы чаяли волн, Сень империи зиждется внове, Яствий стол императорский полн, Жены лилии шлют Казанове.
Не меловые каморы спят Летаргическим сном, а Сирены, Туне звать, царедворцы хрипят, Вечный Рим отсчитал соверены.
Тот ли призрак венечной вдовы Туберозы с шелков новомодных Расточил и лелеют волхвы Змеек в терпкости аур комодных.
V
Тайной вечери бледных детей Берегут фарисеи теченье, Вьются локоны близу ногтей, Свечки смерти вершат обрученье.
Орлеанскую деву любить Розокудрым вольготно амурам, Разве детки венечных убить И могли насмех угличским курам.
Бьют начиние, трюфли едят, Пьют не чокаясь фата-морганы, И кровавые тени следят В царских операх Юзы и Ханы.
VI
Музы, Музы, не плачьте о нас, Хватит вечности шелков сокровных, Тще восславил безумцев Парнас, Где еще и найти неборовных.
Были дамы с камельями злы, Вкруг паргелии блещут, камени, Золотые резвились ослы, Где сейчас лишь багряные тени.
Желтый Питер следя, Полиект Дивных ростр оглядит чаротечность, И на гаснущий Невский проспект Опустится шелковая млечность.
VII
Гипсы вечность и любит одне, Тьма августа колонны овеет, Скорбь утопим в ахийском вине, Эос пусть над Невой розовеет.
С Мельпоменою ль ветхой рыдать, Мы лишь тусклым нисаном коримся, Хоть из смерти еще передать Цинам вишен и мглы исхитримся.
Тушь ведите, менины, по сим Бледным агнцам, их гипсам калечным, Веясь, мелом сады угасим, Всех под мрамором узрите млечным.
VIII
Полон Рим благовонных гусей, Углич кровию залили куры, Венценосные отроки сей Маринад ценят в цвете сакуры.
Гоям туне бежать Алкалы, Дон Мигель тешит дев ханаанских, Преломятся и ныне столы От кошерных гешефтов испанских.
Стулья венские чресла блядей На меловость царевн поменяют, Маковицы узрит иудей – Их венечье лишь к мертвым склоняют.
IX
Фавны оперы нас охранят, Веселяся, витийствуйте, хоры, Сводность ангели тусклые мнят, Режут цоколь мелки Терпсихоры.
Белый царь ли, мышиный король, Всё б тиранить сиим винограды, Темных свечек заждался Тироль, Негой полны Моравии сады.
И куда ж вы несетесь, куда, Италийские ангели требы, Нас одела иная Звезда Во гниющие мраморы Гебы.
• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
...и пир гремел. И разливали в кубки кровь тёплую, истёкшую из тел. Алели на столах цветами розы свежие нарубки. И каждый алчный гость пил жадно и при этом вдоволь ел. 🚬🚬😡
_____________ L.E.D.A - трудно без Я.Е. Плюньте на этот бред. Займитесь садоводством!
• «Астенический синдром давно поразил крупные российские издательские холдинги, существующие за счет госдотаций и темных схем. Современная литературоведческая элита путается в нормах орфографии и синтаксиса. Здесь не с кем говорить о великом искусстве, это категорический императив. Есепкин фатально одинок на своем ледяном Эвересте.» Д. Портников
I . Золотыя шары отисним Тонкой нитью червовой ли, пудрой, Спит Щелкунчик во мелах, а с ним Легок Рании сон белокудрой.
Хвоя бледная, царственный мел, Юность злая и где, от германок Прочь, Гофман, сколь бояться умел, Веселись над фольгою креманок.
Всё порфирные эти канвы Ближе к утру меловницам снятся, И герольды молчат, и главы Нимф со хвоями кровью тиснятся.
II
Желть во гребневом спрячем папье, Мчат морганы по лунному следу, Где чернильницы, Лютер, твое, Суе ж баловать спящую Леду.
Рыцарь бедный клянет Амстердам, Фонари днесь и мельницы красны, Под химерами тих Нотр-Дам, Виночеев синкопы напрасны.
Внесть алмазы сюда, голова Иоанна ль взыскует муаров, Ах, в путрамент наш желти канва Истекла из пустых будуаров.
III
Се, гудят пировые без нас И точатся небесности мая, Хоть и лилии зрит ли Парнас, Ядъ пием, их ещё вознимая.
Апронахи ль кровавы, одно Их звездами цветили камены, Лейте, лейте на мрамор вино, Всемладые певцы Мельпомены.
Тще искать и мраморных огней, Звезд обводки в миражах тлеенных, И одне хороводы теней О музыцах стенают военных.
IV
Ах, свечельницы гасятся тьмой И гранатовых замков тенета По нарезам ведут суремой, Всякой деве альковной -- виньета.
Сколь одесно еще пировать Милым феям и тени испевны, Будем лилии Асий срывать, Хоть всесводность увидят царевны.
Сех пасхалы во желть увили, Желть со кровию льется по воскам, Где лилеи на тронах цвели И дарили безсмертие Тоскам.
V
Чермных роз ароматы пьянят Бедных рыцарей, бледных апашей, Май вознесся и кущи манят Див и агнцев порфирною чашей.
Обернитесь, Гиады, камней Мы черствее, из штофов меловых Яд цедим, соглядая теней, Буде пир во трапезных столовых.
Как упьется аидская рать, Ханаан черепки отсчитает, И явимся тогда умирать В майском золоте, кое не тает.
VI
Перси млечных красавиц желты, А и золото мы не ценили, Убелим гребневые холсты, Мел оставим на басмовой гнили.
Виноградные вина горят, На басмах серебрятся виньэты, Се рубины и кольца дарят Бледным юнам всетусклые Эты.
В наш путраментный мрамор стеклась Тусклость эта, юлою вертится, Меловая была, но сожглась Кровь чернил и наперстно желтится.
VII
Юных граций совьются шелка, Заплетут повилику в лилеи, Низок хмель, а еще высока Персть юдоли и тьма Галилеи.
Хлеб порфирный на блюдах истлел, Мыши ловко снуют меж суповниц, Кто и вишни с царевнами ел – Мертв давно и не тризнит альковниц.
И еще лики фей взнесены, Мускус Фив и Асии точится Над столами, и к замкам Луны Мертвый всадник со лилией мчится.
VIII
Ледяные пасхалы затлим Хоть цветочною желтию палой, Это мы, это мы возбелим Тьму юдоли восковницей талой.
Сумасшедших камен ли унять: Нощно в окна ломятся и двери, Благоречно еще отемнять Колченогих рабынь Алигъери.
А к столам всепустым нанести Просфиры и кагоров укажут Данаидам – и мы о желти Станем тлеть, аще хлебы ей мажут.
IX
Май волшебный, цвети и лелей Тень Венеции, злать Одеона, Мы любили небесность аллей, Изваянья - призрачней Сиона.
Фей белили те гипсы и вот Мглой портальный лишь сад овевают, Вьют юдицы лозою кивот, Днесь однех нас, однех убивают.
Хоть скорей, ангелочки, сюда Отлетайте, под сени пустые, Всё меж губ наших рдеет вода И точатся в ней тьмы золотые.
• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
• «Есепкин повернул вспять течение отечественной словесности, создал скорбный и торжественный тезаурус, более соответствующий плеядам Золотого века, но слишком тяжелый и несоразмерный для Пушкина и современников. Быть может, это игра гения в бисер.» К.Славинский
I
Черной оспою царский альков Наградят одалиски белые, Пазолини Корабль дураков Совлечет в кущи Асии злые.
Любят нимфы серебро волны, Зри, Адонис, лядвийские мелы, Что и Дафнис беспечный, Луны Фаворитов смущают Камелы.
Внове Гретхен атласы целят, Монастырские балы всеслышны, И октябрь голубой веселят Золотыя оцветницы Вишны.
II
По раменам лилеи текут, Наш путрамент сейчас желтоцветен, Мелоногие бляди влекут Шум с собою и куфоры сплетен.
Ах, истлел серебристый муар, Носят Иды бумажные клипсы, И в зерцалах мелов будуар, И темнеют лишь битые гипсы.
III
Со зерцалом иль нищей сумой Наклонятся, прельем всенебесность, Геть в обсиды – пугать суремой Тучных крыс, чародействуй, словесность.
Едкий морок цветков юровых Нам лишь ангелы бурь подносили, На успенных и вечно живых Разочлись, где и утро Сесили.
Суе Цинам во гипсах летать, Мрамр целить за виньетой обойной, Будут дев ангелки сочетать, Всех означат порфирою бойной.
IV
Доливай, антиквар, доливай Во начинье клико золотое, Пусть и внове будит каравай Шум пиров, это дело святое.
Мрамор тех столований пышней Яствий Марфы, Вифании алость Ярче неб и колонских огней, Свечек тусклых чарует всеталость.
Нас однех сотрапезники ждут, Прецветив танцовщиц бальзамины, И цветки по серебру ведут, И диамент лиют на жасмины.
V
За владыками звезды летят В погреба и хладные обсиды, Злые грации юношей чтят Иль кошмарные, ветхие Иды.
Темной кровию дыши, сирень, Огнебледные высь колоншпили, У чумных изваяний мигрень, С иудиц ли их нощно лепили.
Яко полночь и счастливо пьют, Над столами клонясь меловыми, Сукровицу по гипсам биют, Меж нимфетками прячась живыми.
VI
Се чарницы нам, Хорхе Луис, Каллиграфии спрятан учебник, Шелком веет нежным Беатрис, Под басмой колонтитульный требник.
Сколь барочные дивы белы И воздушные их кринолины, С мелом яд расточайте, юлы, Веселитесь, Манон и Мелины.
Тушь у нимф по ланитам стечет, Крыс лиловых мышъячные трюфли Умирят и в Коринф совлечет Аполлон легкобелые туфли.
VII
Се букет из колонских цветков, Бледножелтые вянут лилеи, Фей безумных святится альков, Где оцветшие в яде аллеи.
Ах, Сесилия, гостя не жди, Победители цвета не имут, Ярки звезды на вышней тверди, Их ли ангелы бездны обнимут.
Мрамор наш всё темней и темней, Всё юдицы под ним пировают, Мел и кровь от шелковых теней Во начиния дев преливают.
VIII
Мы отпили, античных столов Несть роскошества, бледны ланиты, Звезды славы искал Птицелов, Узрел ночи алкающей Иты.
Кто в фаянсе злаченом, они ль, Бесноватые фаи с платками, Пьют клико ли, вкушают ваниль, Юн черникой манят и шелками.
Днесь опять меж салатниц галдят, Со вишневых нектаров хмелятся, И урочно за Корой следят, И гранатовой тьмою целятся.
IX
В мае разве убитых встречать Меж сиреневой пыли и славок, Белошвейки ли станут кричать – Им наколем алмазных булавок.
Бриллианты сверкают на дне Тусклых амфор с вином из Женевы, Над шкатулками чахнут одне Утопленные белые Евы.
Ах, слетятся камены трубить О бессмертье, о маке и хлебах, И уже не дадут погубить Ангелки нас во розовых небах.
• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
• «Сложное, сублимированное письмо Якова Есепкина всегда ассоциировалось с изысканной художественной элитарностью, эмблемной символикой интеллектуальной литературы. Сегодня книги мастера достаточно массово издаются в России, США, Канаде, однако их непросто отыскать на прилавках магазинов.» С. Каро
I
Волны, волны, плещите у врат Виноградных иль Сузских о нети, Черву пьем, с мелой Идам карат И забросить ли в амфоры эти.
Набегайте, двоитесь, февраль Чары любит и пламень морочный, Будет звезды чеканить мистраль -- Пренесемся во холод барочный.
И не цвесть глинодержцам сеим, Запечется кровавая пенность, Мы букетики тусклые им Всем собросим -- каждите временность.
II
Мел bel canto по саду течет, Небо гаснет в окне венцианском, Пьян садовник, о чем-то речет С Бунюэлем на слоге ишпанском.
Лишь Брунгильда очнется от сна, Занесут ей вишневые плюшки, Точит мраморы ядом весна, Мрачный замок, а белены вьюшки.
Сад утихший воспомни, молчи, Желтью наши путраменты свили, Где алмазные бьются ключи Меж кантовок сиреневой цвили.
III
Звездоимным и несть высоты В Гефсиманских садах ли, Вероне, Со вином ли чрез наши персты Волны по две текут к Персефоне.
Это соль и хлебницы земли, Присно ангели вышние гневны, Навели под румяна угли Одержимые местью царевны.
Всё еще о коврах волокут Нас по хвое их алчные тени, Где лишь мглу и серебро цикут Нощно мы прелием на зелени.
IV
Свечи выведем тусклой каймой, Чернь по желти еще довиется, Кто и хвалится нищей сумой, Кто и с первой Звездой убиется.
Циминийскому лесу пылать И чудесные длить променады, А химерам одно – исполать, Выше неб их руин колоннады.
Течны сеи цветницы и мглы, Изваяния бледных прелестниц Всё терзают пустые столы, Восточаясь меж замковых лестниц.
V
Мел стекает со шелковых лиц, Милых отроков чествуют взглядом, Век паяцев и падших столиц: Славен пир алавастровым ядом.
Звезды мертвые имут иль срам, Кто юниде ответствует пленной, Ирод ждет нас к себе по утрам – Вишни есть в сукровице тлеенной.
Всех оплакала твердь Сеннаар, Шелк ужасен о персях Аделей, Се и мы без высоких тиар Меж порфирных лежим асфоделей.
VI
Лувр не помнит и Фландрия спит, Желть фламандская вита кистями, Католичества морок лепит Ночь Рубенса земными страстями.
Питер Пауль, молчи и пьяней, Цвет иные любили геральды, Ныне бал и вовеки, теней Мелы бьются о тлен Эсмеральды.
Виноградные ль кущи златы, Нас Олимпии сад не дождался, И желтицей чела превиты, В кои вечности мрак соглядался.
VII
Темен мраморный сон, Людовик, Что и выбить на белой камее, Тайный август сотлил черновик, Благо мрамора мы всенемее.
Византийские ль нимфы всерьез Тщатся нам померанцевым шелком Угрожать, негу бархатных слез Пред златистым лияше осколком.
За Брунгильдою томной следит Вновь Моргана, склоняясь над ядом, Где тлетворную злать бередит Саломея шелковым нарядом.
VIII
А и с желтью серебро темней Просфиры в затрапезности маков, Блеска нет от понтонных огней, Течны волны, а Рим одинаков.
Мрамор выбит и юдицы вдоль Присноталых пасхальников пляшут, Лижут воск, соклиная юдоль, Нам цветками иродиво машут.
Плачь, Урания, небы твое Диаментовый морок на песах Не увьет, и свечей остие Всё течет о маковых цимесах.
IX . Хоть с Гекатой в фамильный подвал Опустимся: июльские вина Блещут златью, где мраморник ал И надежды пуста домовина.
И кургузая Цина ужель Не хмелеет со крови, решится Яко розами выцветить гжель, Вечность адских чернил устрашится.
Но, Гиады, не плачьте, август Желтой вишней фаянсы литые Оведет – мы из пламенных уст Выльем яд на столы золотые.
• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
• «Если на одной чаше весов разместить всё лучшее из Серебряного века, а на другой – книги Есепкина, пребывающего и ныне в глубоком андеграунде, столь чтимые Бродским Цветаева, Мандельштам и иные великолепные составители текстов окажутся едва ли не в безвоздушном эфирном пространстве, на губительной иллюзорной высоте.» Р. Селехов
I
Се Вифания мертвых святых Одевает лишь в мрамор столовый, Се вечерии див золотых: Шелк и млечность, иль пурпур меловый.
Лозы сад увивают и мглы, Всяк юродивый сыт, а невесел, Ах, тлеются пустые столы, Как и выпорхнуть Цинам из кресел.
Как оне и могли обмануть Ангелков и свести червотечность С желтых лиц, и тлетворно уснуть Меж цариц, увиенных во млечность.
II
Как не ждали нас в этих балах, Тьмы измучили девиц печальных, Вместо плачущих свеч об углах Явим шелков соцветье венчальных.
Картонажные яства и снег, Во гирляндах шары меловые, Будут ангели таинством нег Всецелиться, блюдя пировые.
Сех чарующих замков огни Угасить ли полночным дозорам, Льют волшебные мелы они, Лишь цветущим доступные взорам.
III
Хладны в мае бутонов огни, Дышат небом цветки ледяные, Иль у Гебы взрастали они, Эти червные яшмы земные.
Вечно пиршества длятся, смотри ж, Кто холодной Урании явлен, Чтит плоды золотые Париж, А Венеции глянец отравлен.
Только сонные волны гранит – По две – точат, сквозь мглу набегая, И песок изваянья хранит, И поет Лорелея нагая.
IV
От порфировых течных виньет Меловницы холодные шелки Обелят и язмин увиет Кровь теней, и архивные полки.
Се пасхальники нощно каждят И просфиры опять ледяные, Се еще в опомерти сидят О жасминовой тьме юродные.
Талый воск всеоплавленных свеч Мглу винтажных откупорит лестниц, И тогда лишь надточенность плеч Выдаст сонм удушенных прелестниц.
V
. Молвим лишь - четверговки бегут, Меловые тиснятся кимвалы Сукровицей, и кафисты лгут, Пировые сие ли, подвалы.
Спи, Эдель, мрамр всеядных зерцал Ветошь звездная чернью питает, Кто живой, эту сводность взерцал, А Электра иных почитает.
Ах, в сиреневом чаде вольно Остудиться навеки молчавшим, Виждь хотя бы несущих вино Во нисане расцветшим и павшим.
VI
Мы развесим пустые шары На эльфийскую ель чаровую, Тлейтесь нощно, опять мишуры Овивайтесь, а мы – в пировую.
Здесь тостовник для милых юнид, Каллиграфии сколь не обущим, Тушью станут письма аонид Выводить палимпсесты несущим.
Бей, Цилия, по челам и вдоль, Нет вина, хоть кровавый сакрамент За столом превкушай, се юдоль, Наш по ней восточился диамент.
VII
Се и майский алмазный венок, Хороши ли без нас юбилеи, Кто успенный и вновь одинок – Золотыя хоть ими лилеи.
Тусклой ветошью звездною лбы Оботрем, яко бежевым шелком, Не сонесть четверговкам гульбы, Праздно вились меж агнцем и волком.
Сколь еще на мрамор ангелки Упадут, на меловый наш мрамор, Всеалмазные эти венки Расточатся из тюлевых камор.
VIII
Аще выбили желтью цветки Сильфы мая и каддиши льются, Хоть серебром еще волошки Оточим, пусть затворы увьются.
Денно с нами юдольная мгла, От пасхальников нощь не белеет, И сидят круг честного стола Ангелки, и начиние тлеет.
Вина ль, емины кровью темнят Гои, чествуясь в цвете эфирном, Где юдицы безумные мнят Нас о глине и цинке порфирном.
IX
Изломанные профили Ит, Веи эльфов о тусклых сувоях, Где еще и увидеть харит Фебу пылкому, аще не в хвоях.
Осуди сех, безумец, столы Присновечно ломятся от ядов, Круг начиния блещут юлы, Негой лядвий дразня верхоглядов.
Бросим кости на шелковый мел, Содрогнутся тогда пировые, Се, тлееть нощно Ирод не смел, Пусть отроцы тлеют неживые.
• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
• «Феномен Якова Есепкина не вписывается в маргинальную портретную данность и течение современной русской литературы. Тем более значимым представляется открытие этого культового андеграундного автора, его вознесение на Золотую гору.» А. Летницкий I
У Ирода ломятся ль столы, Се вечерии, томность фарфора, Все царевны еще веселы, Где тлеела – течется амфора.
Ах, то нас виночерпии ждут, Оявим небозвездные чела, Бел пергамент и тени ведут Купы звезд по сукровице мела.
Нощь обручна с худою сумой, Помнить слугам ли Мод и Цецилий, И холодной горит суремой Желть оцветших мелованных лилий.
II
Всё ль еще нас архангелы ждут, Сребровласые феи устали, То ли спим и камены блюдут Путраменты, каких не листали.
За архивниц сиреневых клеть Юных Саский летят хороводы, Розам Ада цвести и алеть, Где и высятся морные своды.
Ах, одно аонид золотей Сонмы нами воспетых цесарок, Узрят снег обнаженных костей Дивы се меж нефритовых арок.
III
Мелом роз шестигранник тисня, Дев чарует нисан благовонный, Се и Фрея о свежести дня Льет путрамент златой и червонный.
Вейся, вейся, дневной лазурит, Дивных фрейлин ли шелки струятся, Золотое ль на белом горит, Яд мешать нам желтовки боятся.
Зал фаянсом порфирным, басмой, Севрским жемчугом плотно уставят, Мы явимся с траурной каймой Вместо губ, яко праздно лукавят.
IV
Се пасхалы к мраморным столам, Заждалась нас Вифания, чаде, Во тлеющейся пудре юлам Весело тосковать ли о саде.
Маки темные, красный овал Яств и свечек еще соявятся, Отрезвеет, кто здесь пировал, А юдицы вином подавятся.
То серебро в пасхальной кутье И его фарисеем считают, И глядят, как за свеч остие Тени восковых дев налетают.
Чермных вишен к столам поднесем, Пусть на звезды август уповает, Благоволи, Урания, сем, Кто одесно еще пировает.
Ах, царевны уснули давно, Мрамор звезд не воспомнил тлеенных, И течет золотое вино Меж перстов меловниц опоенных.
VI
От некропольских башен темно, Иль медузами арки тиснятся, Краснозвездное паче вино Тяжело, всё Эдемы нам снятся.
Полны сады рубинных свечей, Камни, камни сие диаменты, А и мы лишь в капеллах ночей, Где червницей горят атраменты.
Не услышали чад ангелки, Свили черви листовья купажи, Уроним на обсиды мелки, Види, чернь, со небес экипажи.
VII
Ветхий мрамор еще ниспадет С бледных лбов, будут мелом чернила, Марсу звездный атрамент идет, А иного Клио не хранила.
И харитам нас лучше не знать, Мглы увидят оне, содрогнутся, Пить ли яд, меж аидов канать, Ах, Юноны сюда не вернутся.
Тихо Марфа обносит гостей, Где и мы, небовечно живые, Лишь юдицы со мертвых детей Злато рвут и венцы юровые.
VIII
Нощь фигурность аллей сотаит, Всепасхальные звезды востлеют, А зане балевать предстоит Агнцам сем, о каких не жалеют.
Маком вывели мрамор столов Цина ль, Мод, пированья у Леи Данаидам угодны, мелов Цветник фей, завлеченных в аллеи.
И еще палестинские мглы Будут миррою течь со иконниц, И обитый фаянс на столы Мы доставим к порфирам колонниц.
IX
Хоть и яду сюда, пировать Ныне царские дети садятся, Вейся, мрамр, ангелков укрывать Басмой станем, где патины рдятся.
Как темны эти гипсы, арак Их ужель не отбелит меж лилий, Ах, в меловый заступимся мрак, Вижди сех, не бледнея, Вергилий.
Осыпается басмовый мел С лиц кусками, со чел невенечных, Кто превидеть еще нас умел, Бьется, бьется в шиповниках млечных.
• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
• «Ничто не входит в человеческое сердце с такой ледяной силой, как точка, поставленная вовремя. Это золотое всевечное молчание стоит шума времени и эпохи.» Из интервью Якова Есепкина газете «День», 2001-й год
Портреты юдиц в Колоне
Девятый фрагмент
Тонкий пурпура слой обиют С белых райских столов, затемнятся Хлеб и вина, елико пеют Мглу царевны и вдовы нам снятся.
Это май благодатный тенет Шумных пиров бежит, легкой сетью Тьму колонниц чаруя, виньет Льет морганы, горит над осетью.
Будет Господь лазурную плеть Искрашать диаментностью мая И увидит, как в холоде тлеть Положили нам, пурпур взнимая.
Пятнадцатый фрагмент
Лес заброшенный, сумрачный хлад Нас манит вековою иглицей, Плен чудесный эдемских рулад Огнь лиет над Гекатой-царицей.
Днесь урочно ль виллисам белым Фей темнить в неге замковых свадеб, Хороводы с веселием злым Преводить на опушках усадеб.
Мы вдыхаем ли шелк Женевьев, Средь порфирных тлеем асфоделей, Исчезая о сени дерев – Циминийских всепризрачных елей.
Тридцатый фрагмент
От портальных садов благодать Изливается в хладные арки, Яко к Господу суе рыдать, Ледяные затеплим огарки.
И накрыты щедрые столы, Ждет юдоль хоть бы цинковых парий, Темны яды и халы белы, Жжет Колон червотечный розарий.
Это мы, это мы премолчим, Дышим негою млечных сувоев, Нас узнают цари – источим Пурпур с кровью блуждающих воев.
Сорок пятый фрагмент
Мглы серебро холодную цветь Елеонских нагорий угасит, Будут лилии неб огневеть, Их Аид миррой алою красит.
Ах, не плачьте камены, шелка Мертвых царей в диаменте смирны, Чаша грозных успений легка И мучения гоев надмирны.
Снова Троицы пламень всеал, Юных дев лишь химеры прельщают, И обрамники темных зерцал Бледноогненный воск источают.
Пятидесятый фрагмент
Май вспоют дивы белых садов, Лишь оне и угодны сей требе, Хватит воев из царских родов – Оды петь о всевластном Эребе.
Суе ль гостий флиунтских ваять Мертвым скульпторам башен и арок, Нас камены спешат обаять, Шелк с подбоем их огненно-марок.
Вновь искрятся клико и шабли, И сорта золотого Токая, Где червицей свились короли, Мглу белен и дворцовий алкая.
Портреты юдиц в Никее
Третий фрагмент
Вновь амфорники ночи полны Темной смирной и млечным араком, И скульптуры цариц холодны, И окутаны гости сумраком.
От нагорий точится арма Сени благостной, цветности мая, Ищут нас королевы письма, С ликов бледных вуали снимая.
Господь-Бог ли узрит, как влекут Их в пирах, где шелка неотмирны, Где по раменам нашим текут Золотыя и черные смирны.
Восьмой фрагмент
К белым хлебам язмин подадут, Бледно-алый язмин в сукровице, Нас не феи ли смерти блюдут, Изумруды ль не милы царице.
Виждь, Гермика, асийскую цветь, Ночь Тосканы, зеркал венцианских Не устали еще огневеть Духи мглы на картенах фламандских.
Елеон истенит небеса, Чтоб портретницы див затемнились, Чтоб сверкала в жасминах коса И лекифии Ироду мнились.
Одиннадцатый фрагмент
Цветь никейских садов золота, Шумны толпы дворцовий и пиров, Неб арома благая слита В чаш серебро, в диамент ампиров.
Но гляни, феи Ада летят, Боги смерти готовят емины, Хищно юдиц очеса блестят, Ядом их налиются кармины.
Станет Господа нега плодов Утомлять, станут вершники львами, И тогда эвмениды садов Оведут нас златыми канвами.
Тридцать шестой фрагмент
Дивный май, бледных граций воспой, На миру их шелка златопенны, Яко нем и великий слепой, Яко пленники речи успенны.
От Француза лишь девы пьяны, Чародей легковесного слога Млечность пьет, аониды темны, Феи смерти бегут эпилога.
Ах, мы сами о шумных столах Поднимаем из воска амфоры, Их червицей тисним, где в мелах Золотых истемняются Оры.
Пятидесятый фрагмент
Аониды от цвети садов Гефсиманских пьянеют, Эребе, Льют в чернильницы мирру, плодов Золоченых жалеют для ребе.
Дверь в подвальники выбиет мгла Ночи майской, на брамины эти Лился фурий атрамент, свела Цветность ада нагорий осети.
Утопленных прелестниц следят Ныне челяди замков ампирных, И алкают их бель, и ядят Мел серебра из амфор всепирных.
• «Гениальный художник обречен на одиночество в мраморе. Есепкин находится по одну сторону мраморника, российский маргинальный книгоиздательский мир со всеми непобедимыми Пелевиными – по другую.» Т. Берсон
Портреты юдиц в ампирных комнатах
Двадцать восьмой фрагмент
Ночь серебром овеет аллей Темноту и червленою слотой, Вижди юдиц о желти лилей, Ядно битых пасхальной золотой.
Долго будут камены молчать, Вещуны апронахи сонимут, Будут отроки мглу источать, Лишь оне хлеб и лилии имут.
И царевны к столам занесут Во лилеи расписанный морок, И гостей меловых упасут От белены серебряных корок.
Тридцатый фрагмент
Неб колонники в червном огне, Блещут звезды, пирует Вифлеем, Несть герольдам хлебов на вине, Мы пасхальных ли емин жалеем.
Что еще фарисеи стоят, Мажут кровию дьяментной халы И серебро всенощно таят, И цветками выводят пасхалы.
Аще мертвые Богу не лгут, Сколь чудесное время обедать, Пусть хотя ко столам набегут Иды – вишен пречерных отведать.
Тридцать третий фрагмент
Снова пурпуром ветхим щиты Опоенных рапсодов мерцают, Королевские гербы свиты Беленою, их феи зерцают.
Ах, одно уставляйте столы Золотыми хлебницами, Иды, Ах, не чаяли гоев из мглы, Так молчите хотя, аониды.
Мы подсядем, подсядем к мертвым Девам белым с канвою ампирной, Статуэткам, огнем восковым Тьму чарующим в требе всепирной.
Тридцать пятый фрагмент
Афинянок герольды влекут На пиры, молью битые шелки Им дарят и серебро цикут, И порфировых царствий заколки.
Бледных дев золотая арма Овевает, широкие пиры Их ждали и царица Чума, Расточайтесь о небах, лепиры.
Ах, мы сами еще веселы, Темной миррою чела не виты, И сумрак преливают юлы Из небесной блуждающей свиты.
Пятидесятый фрагмент
Веселятся юдицы, зане Ночь ядят и еще пировают, И гудят, и ликуют оне, И желтушные броши срывают.
Медальоны беленой полны, Где и абрисы юных прелестниц, Шелки ядные их всетемны, Морок льют над винтажами лестниц.
И к столам гоев неб усадят – Пир алкать, емин чаять эфирных, Лишь тогда бляди нас отследят Из каменей червово-ампирных.
Портреты юдиц в арамейской сени
Девятнадцатый фрагмент
Эвмениды спешат пировать, За Никеей – Флиунт, за Эпиром Небы Асии, им ли скрывать Яд белен, им ли жертвовать пиром.
К плети льнет виноградная плеть, Наливаются тьмой совиньоны, Иль устанут юдицы тлееть, Иль не с флоксами их медальоны.
И серебром хрустальная мгла Чуть подернута, коей взыскуя, Иды нощно сидят круг стола, О царевичах мертвых тоскуя.
Двадцать восьмой фрагмент
Май порфировый, май золотой, Неотмирны твое колоннады, Не лети с ангелками, восстой, Хмелем нас обольщают менады.
Как воспеть этот благостный тлен, Арамейские сени, эфирность Елеона, всецарственный плен Белых граций, лиющих зефирность.
Мчит по небам юдиц карусель, Ирод-царь над еминой икает, И алмазная крошка досель В наших раменах млечных сверкает.
Тридцать девятый фрагмент
Неба одницы славу поют Царям грозным и жертвенным воям, Бассариды им гербы куют, Мчит их Вакх по эфирным сувоям.
Будет пир, будут юны встречать Уцелевших и мертвых, царицы Не престанут армы источать, Младших братьев оплачут сестрицы.
Днесь герольд черный список речет, Оглашая к пирам всеуспенных, И серебро течет и течет В кубки с ядом из нив млечнопенных.
Сорок четвертый фрагмент
Мелом замкнутый круг вещуны Близу свеч оведут и на пудры Царей лягут шелка и во сны Их царевны сойдут – белокудры.
Лей шампанское, Рания, лей, Эти балы окончатся вскоре, Хоть сейчас ни о чем не жалей, Яко тонем в сребристом декоре.
Пусть юдицы рамена свое Нощно миррою красной выводят И шелками свивают остье, И о лилиях зло хороводят.
Пятидесятый фрагмент
Антикварные боги, вино Лейте, лейте в фарфоры златые, Мы не чаем огней и давно Гербы царствий лишь мглой совитые.
И высоки ж пороги Чумы, И обсиды ея всеампирны, Минем башни и хоромы тьмы, Ныне ангели смерти эфирны.
Суе к хлебам царевен и ждут, Млечен воск от горящих лепиров, И коварные Иды ведут Нити крови по амфорам пиров.
• «Хрестоматийного классика современности Есепкина, дистанцированного эпохой от книжного рынка, не могут вывести из андеграунда его (этого рынка) респектабельные фигуранты. Возможно, данное обстоятельство в немалой степени способствует производству массовых пиратских изданий книг мастера.» Б. Свечников
Портреты юдиц в замковых подвалах
Восемнадцатый фрагмент
На жасминах ли мирра темней, Цветью пышные столы овеем, Иль ярки хороводы теней – Мы о млечности их огневеем.
Соваянья ночные плывут За альтанками черными, Лия, Королями шуты и слывут, По безумцам сия литания.
И юдоли обсиды крепки, И в жасмине мраморные узы, И немолчно пеют ангелки На пирах у тоскующей Музы.
• «Не исключено, что на предстоящей Московской книжной ярмарке отдельные книги Есепкина все - таки будут представлены без его ведома и согласия. Пути гениальных художников неисповедимы.» В. Левкова
Портреты юдиц в богемных домах Рима
Четырнадцатый фрагмент
Персефону всемрачный Аид Мглой поит и Циана рыдает, Что коварство и блеск аонид, Их лишь ангельский хор соглядает.
• «После издания книг Есепкина в США, России и Канаде сложно говорить об андеграундной статусности писателя. Между тем он по-прежнему строго дистанцируется от реалий современного литературного процесса и его фигурантов.» Л. Осипов
Портреты юдиц с бледной цветью
Девятнадцатый фрагмент
Битых амфор остуду сведем Цветью млечной, подвальные хлебы С ядом вынесем, туне ль и ждем Четверговок о небесех Гебы.
Кровоспелые вишни ядят Гурмы юдиц, алкают белену, За владыками хищно следят, Розы шлют их восьмому колену.
Соглянемся – оне ли к столам Льнут юродно и внове алкают, Где по матовым нашим челам Змейки бледных цветений стекают.
Двадцать восьмой фрагмент
Миррой перси царевен белых Истекают, чаруя Морфея, Эвменид цари потчуют злых, Волны смерти двоит Идофея.
От нагорья ли эти столпы Из серебра жасминов и лилий, Слуги в хмеле и феи слепы, Хоры тусклые чают вергилий.
И огонь благодатный сойдет, И Господе, таясь за окладной Мглою, рамена юдиц сведет Бледной цветью и тьмой неоглядной.
Тридцать седьмой фрагмент
Бесконечно идущим – хвала, Им пеют золотые рапсоды, Мнится коим одесная мгла, Им слагают валькирии оды.
Пирр увечный, мы грезили сем Небом, денно пустым для эолов, Виждь, на раменах белых несем Флаги царств и хоругви престолов.
И одно, и одно исполать Мертвым гоям, сведенным кармином, Чтоб всевечно диамент пылать Мог в очах наших с хладным жасмином.
Тридцать девятый фрагмент
Май золотой лекифы тиснит, Всечервонной каймою оводит, И виллис мглой дворцовой темнит, И с князями небес хороводит.
Суе нас аонидам искать, Для картен ли эфирные рамы, Будем течное брашно алкать, Пусть дурманят юдиц фимиамы.
Желть соцвета в лекифах одна И подвальники холодом веют, И амфоры, остудой вина Преполнясь, на столах багровеют.
Пятидесятый фрагмент
Мы прелишни ль в Господних садах, Чела тернью сведем роковою, На обрядных цветках и плодах Битых – кровь, пить се мертвому вою.
Митры наши пурпурно-белы, Туне юдицы серой их гасят, Васильками тиранят столы, Ночь серебром запекшимся красят.
Выйдет Господе млечность алкать, Нищих царей дарить чечевицей, И начинем его окликать, Кровь лияше со бледной червицей.
Портреты юдиц в изумрудной слоте у Ирода
Тринадцатый фрагмент
Хмель со див упоенных слетит, Князь цветов мглу юдоли армою Снов овеет и нам посвятит Оды к радости с черной каймою.
Ах, воспомнят ли феи псалмы, Строфы горние, пиров барочность, Фьезоланскую ночь, это мы, Се и кровь, се и неба урочность.
Будут кельхи юдиц источать Яд цветений, хмельную золоту, И начинем в альковах кричать, Прелия изумрудную слоту.
Двадцатый фрагмент
Восточайся, порфировый май, К небесем, балуй томных юнеток, Их зеленью садов обнимай, Прячь им в фижмы серебро монеток.
Иль явимся урочно как есть, Аще нас лишь юдоль и зерцала, Яко дале неможно сонесть Ветхотечные эти зерцала.
Ирод-царе, менад весели, Нимф цикутой дари благовонной, Где по тусклой сирени влекли Нас о цвети закатно-червонной.
Двадцать восьмой фрагмент
Феи смерти ль о хладных шелках Ищут мальчиков белых, кровавых, Свечи пиршеств горят в цветниках, Ночь нежна ли для одниц картавых.
Царство Оз юных граций манит Бледноогненной тьмою лилейной, По меловой остуде ланит Воск течет из утвари келейной.
И забудется Господе сном, Цветность млечных садов прелияши, И увидит на пире земном Сребром битые с кровию чаши.
Сорок седьмой фрагмент
На сосудах из воска тлееть И урочно желтице подвальной, Ах, мила изумрудная плеть Юной деве и грешнице свальной.
Ирод-царь несть лекифы велит С кровью бледных младенцев, амфоры Все обиты серебром, белит Мая цветь дорогие фарфоры.
Тот кровавый жасмин ли исчах, Тьмой увился ль оклад мироточный – Днесь горит в наших мертвых очах Несоимный путрамент цветочный.
Пятидесятый фрагмент
Воск лиется на рамена дев, Белым цветом холодных прелестниц Одарят гои неб, соглядев Их фигуры меж розовых лестниц.
Полны домы Никеи блядей, Где Чума, где и ядные узы, Царскосельских ли мнят лебедей О серебре точеные музы.
Виждь, Патрина, хотя бы менин, Увиенных аромой и снами, В хладном блеске венечных лепнин, Мглу кадящих над их раменами.
• «Есепкину удалось достичь такой степени и такого уровня совершенства текстов, их огранки, что написанное до него практически полностью нивелировалось. Таким образом, к примеру, сравнялись между собой четверка Серебряного века (Ахматова, Цветаева, Пастернак, Мандельштам) и одиозные сочинители прекрасной советской эпохи, как, впрочем, и постсоветские авторы, наиболее активно тиражируемые издательским сегментом.» В. Розинский
Портреты юдиц в диаментной цвети
Семнадцатый фрагмент
Стен ампирных лепнина тускла, Благодержный июль пламенеет, Юродные сидят круг стола, Цветь фарфора одна ль не тускнеет.
Ах, пенатов холодность, влекут Феи тьмы к нам иных сумасшедших, Именами чужими рекут На мирские пиры не вошедших.
Яко будет Господе вести Нить златую по столам каморным, И узрит нас в июльской желти, С диаментом смарагдово-черным.
Двадцать пятый фрагмент
Торты с ядом и мела белей, Чинят вишней эклеры фиады, Сливки взбитые краше лилей, Цветью неб перевивших оклады.
Именины, Геката, нести ль К столам велено цимесы гоям, Феи смерти блюдут апостиль, О серебре утешно изгоям.
Се и лэкех, се имберлэх, мгла Разлиется над маками, халы Дышат негой и в каждой – игла, И тлеют ледяные пасхалы.
Тридцать восьмой фрагмент
Снова зноем июль поманит И юдоли тенета овеют Нас атраментной цветностью, мнит Ирод се, небы ль вновь огневеют.
Ах, еще колоннады ярки, Мы величье дарим алавастрам С темным хмелем, еще васильки Льнут ко флоксам холодным и астрам.
И Господе спустится в подвал – Черпать мед и цимес для розеток, И увиждит ночной карнавал Юродных божевольных гризеток.
Сорок третий фрагмент
Ах, июль всесвятой, сад камней Нас чарует и ждет, апронахи Ссеребрим, яко хором теней Рушит ночь, аще пьяны монахи.
В кубки битые льется вино, Мы пием или бредим, царице, Золотое сейчас толокно, Маков горечь подобна корице.
Но высоко пенатам до неб, Фурий лики осповницей рдеют, И точится диаментный хлеб Ядной мглой, и столы холодеют.
Пятидесятый фрагмент
И подернут виньетами яд, Четверговки над еминой вьются, Мы опять ли у темных гияд, Нощно ль с кровью лекифы биются.
Из нагорий к столам отнесли Хлебов красных вечор ягомости, Царь Аиде, молчать им вели, Чают снов неотмирные гости.
И на кухни заглянем – обвесть Диаментом серебряный морок, И увидим всестолье как есть, О белене точащихся корок.
Портреты юдиц в меловых перманентах
Четырнадцатый фрагмент
Статуэтки менад золотых Оживут и, клико со шампанским Упоив мглою донн превитых, Шелк их сребром возбелят гишпанским.
• «Присутствие в современной литературной России абсолютной легенды и абсолютно же культовой фигуры – Якова Есепкина – неким образом мистического порядка табуирует имя гения для близких к маргинальным крупнейших издательских структур и корпораций. Складывается впечатление, что «ЭКСМО»-«АСТ» и др. панически боятся элементарного сравнительного анализа. В итоге Есепкин первоочередным образом издается за рубежом.» В. Максимов
Портреты юдиц в нагорном сумраке
Десятый фрагмент
Ночь решета серебром тиснит, Мглы аромою душатся Ханны, Фей Аида сумрак ли пьянит, Елеона ль сады недыханны.
• «Обретя художественного гения, русская литература потеряла лицо. Иначе невозможно характеризовать ситуацию с Есепкиным, особенно в прикладном, а не в метафизическом контексте.» Э. Ленская
Портреты юдиц в эфирной лепнине
Третий фрагмент
Свеч бордовых из царствия тьмы Нанесли к столам феи Эреба, Это вечные пиры, се мы Льем диамент на барвие хлеба.
Туне одницам глорию петь, Воск хрустальный сбирать для алкеев, Императорам должно успеть, Ныне время шутов и лакеев.
Яко мертвых властителей свод Неб зальет мглою течно-порфирной, Выйдут чтицы – холодностью од Гоев славить в лепнине эфирной.
Пятый фрагмент
Торты чернию снов налиют Антикварные злые богини, И юдицы бесшумно снуют, И десертов не ждут ворогини.
Пир, взвивайся, одесно гори, Иль серебро лишь мертвые чают, Где белену алкают цари И всебелые дивы скучают.
Протрезвеем от хлада и тьмы, Красным шелком совьются менины В темных башнях царицы Чумы, Восславляя ее именины.
Десятый фрагмент
Ах, Господе, в нагорных лугах Вновь сияют рамоны златые, Что искать о пустых четвергах, Здесь кадятся ли вои святые.
Тускл сумрак у земных алтарей, Дьямент гаснет меж емин и хлеба, Одевает успенных царей Во гниющие мраморы Геба.
Нивы будут всенощно тлеесть Под небесной холодною слотой, И тогда мы предстанем как есть – На щитах с желто-черной золотой.
Тридцать шестой фрагмент
Май всекрасный, чаруйся, гори, Над Эпиром златые морганы Источай и одесно пари, И Флиунту дари балаганы.
Выйдут челяди – царей искать, Круг темно и ночные аллеи Немы, станем хотя преалкать Ядный мел, белым красить лилеи.
Хоры юдиц в шелках меловых Траур, Ая, блюдут и диеты, И на червных столах пировых Кровью нашей соводят виньеты.
...глянь, Летисия, хлебы тверды""" ______ ...глянул, бляΩь... на хлеба. Все тверды. Нет. Реально. Стоит колосок. Не трепещет. И Летисия, кука с Тверской, зерна кушает и не щебечет. А чего щебетать-то? Зачем? Колосок наберёт свою силу. И любой распояске) с Тверской Хлеб родной будет не заменит вагины....
• «Победитель не получает ничего. Есепкина не издавали сорок лет, он был легендой модернизма и постмодернизма, андеграундной легендой. Косность отечественной славистики предполагала и предполагает статичность, ограниченную в лучшем случае рамками Серебряного века. Сегодня великого писателя активно издают в России и за рубежом, на его книгах делают состояния, а сам он, увы, остается все в той же андеграундной нише, порою губительно затемненной для взоров массового читателя.» Н. Свешников
Портреты юдиц за винтажными декорациями
Второй фрагмент
Переспелые вишни сиять Не устали, июль кровотечный Их очернит, иль можно стоять За древами: сей мраморник вечный.
Стол фиванский и щедр, и богат, Нас менады беленой встречают, Вин лекифы – к агату агат, Солнце звездные гостии чают.
И начинут цвета огневеть, И клико угасит старопрамен, Где стекает алмазная цветь С наших цинками выбитых рамен.
Одиннадцатый фрагмент
Вновь юдицы серебро таят, На лекифах виньетки стирают, И за феями неб восстоят, И тиары белые марают.
Апронахи звездами сотлим, Королевские гербы оплавим, Что и нынее жалко юлим, Пред убивцами туне лукавим.
Станет Господе, сны балевниц Наблюдая, мечтать об изветном И увидит – меж черных цветниц Мы в серебре биемся виньетном.
Двадцать восьмой фрагмент
Красят златом всевластия трон Меловницы, еще ль ягомости На закате пеют Киферон И одесны фиванские гости.
Ниобея-царица, теней Слез кровавых и стоит веселье, Фивы жалуют лед простыней Воям неб и отравное зелье.
Книгу жизни и смерти писать Яко будет Господе, внимая Снам царей, и начинут бросать В нас юдицы язминники мая.
Тридцать девятый фрагмент
Куклы белые ночью пышней И фривольнее томных гризеток, Их влекут соваянья теней, Им даруют ледовость розеток.
Виждь, их, Кирка, в холодном плену Царств Морфея, свиней ли бордовых Обольщать, пусть к чудесному сну Девиц льнут эльфы цитрий медовых.
Упоят хороводы виллис Юных принцев и ангельских граций, И под мглой золотою кулис Истлеют миражи декораций.
Пятидесятый фрагмент
Зной июльский, виньеточный зной, Расточайся, лети над столами, Се тенета юдоли земной, Мы пируем опять с ангелами.
Скажет Господе лити вино По начиньям и хлебу менадам, Ах, Господь, мы велики одно, Цветность крови идет колоннадам.
И тогда Господь-Бог уследит, Как тлеются в подтеках алмазных Лики наши, как всенощно рдит Их червица истечий образных.
Портреты юдиц за маковыми столами
Тринадцатый фрагмент
За пасхалами красными – тьма, Столам щедрым хватает ли корок, И высоки ж сие терема, И высок диаментовый морок.
Ах, царице, гуляй, веселись, В шелк холодный огнем заплетайся, Ах, мгновенье прекрасное, длись, Только с феями пиров считайся.
И о чем юным девам рыдать, Мы одно бы цикуту испили, Их Господь наведет – соглядать, Как из нас ангелочков лепили.
Сорок первый фрагмент
О серебре фамильных аллей, О портальниках дивы стенают, Несть прекраснее их и белей, Лишь оне ли бессмертие знают.
Нас ко маковым столам ведут Юны бледные в траурных шелках, Нас родные с хлебницами ждут, Ночь от ночи сидят на иголках.
Вижди, вижди под слотою неб Елеонские маки и астры, И эфирный точащийся хлеб, И червленых пиров алавастры.
Сорок пятый фрагмент
Яко мертвых лишь время щадит, Яко чают гостей статуэтки, Обернемся пурпурой – следит Геба нас и дарует виньетки.
Это славные пиры, Аид, Вечный царе, мы все оглашенны К ним давно, золотых аонид Мглой поим, яко те совершенны.
Сколь Господе в жасминовый рай Даст найти преалкавшим и млечность, Восстенаем из кущ: умирай, Кто пеял белых граций калечность.
Пятидесятый фрагмент
Башни темной царицы Чумы Приснобелый язмин увивает, Нас юдицы алкали – се мы, А веселье иным ли бывает.
Милых граций к столам позовут, Ядной цветью наполнят амфоры, И решетники ночи сорвут Иды злые и тусклые Оры.
Но, Летия, смотри, всебледны Молодые фиады , с корицей Льют белену и мглу в наши сны, Озлаченные мертвой царицей.
• «Весьма очевиден глобальный кризис всей системы высшего гуманитарного образования, ставшей заложницей ортодоксальности и косности профессуры. Ее нынешняя формация сама воспитана (как и предыдущие) на догмах едва ли не схоластического порядка. Литературный прогресс завершается Серебряным веком, последующие сто лет исчезают во времени. Это интеллектуальная катастрофа для пяти потерянных поколений. Гении масштаба Есепкина становятся недоступными фигурами.» Н. Свешников (из статьи «Ложное покаяние»)
Портреты юдиц за млечными столами
Двадцать первый фрагмент
Спи, Никея, чаруйся, Эпир, Тьма уйдет и опять взвеселимся, Грянет царственно благостный пир, Согляди, как пием и белимся.
Что и кровь, что скелеты в шкафах, Се вино из подвалов Руана, Пир так пир, лейте, юдицы, ах, Чернь свою на портрет Дориана.
Сколь откупорим ночь и к столам Занесут красных амфор и свечек, Мы и будем пеять ангелам, Тлесть во льду херувимских сердечек.
Тридцать девятый фрагмент
Дама-глория в бледную мглу Небодарственный веер уронит, И подсядут к честному столу Ягомости, их ночь ли хоронит.
Мы ль, Циана, вольно пировать Собирались, но пиры иные Здесь текут, будем тьму обрывать С шелка фей, принты весть ледяные.
Где вы, маковки рая, одне Хоры юдиц богинь и встречают, И серебро на красном вине Зло гасят, и сумрак источают.
• «Пророков либо убивают, либо не замечают, полагая, что это есть вытесненное из сознания убийство. Современная маргинальная книгоиздательская система, ориентированная на маргинальный же рынок, естественно, попросту не в состоянии принять в себя такой неформат, как «Космополис архаики» или «Порфирность». Между тем на утилизацию великих шедевров тратятся не меньшие усилия. Итог – перемещение канонического гения в русло западной литературной эстетики.» В. Крайнова
Портреты юдиц за чтением и в трауре
Тринадцатый фрагмент
Несть кифары, одесным столам Хватит немости, пиры, взвивайтесь, Расточайте хвалу ангелам И серебром еще упивайтесь.
Эти черные шелки сведут Лона юдиц холодной каймою, Нас губители суе и ждут, Яко днесь пироваем с Чумою.
И откупорят ночь вещуны, И рапсоды слезами упьются, Где царевны следят наши сны И фарфорницы млечные бьются.
Двадцать девятый фрагмент
Совиньон голубой наливай, Антиквар, мы с вакханками плачем И застольный пеем каравай, И тюльпаны церковные прячем.
Ах, Лаура, Франческо ли нем, Биты смертью неречной сильфиды, Лишь палаты златые минем, Всех увиждят хотя аониды.
Но опять четверговки одне Круг столов требник делят всепирный, Изливая в томительном сне Кровь и воски на мрамор ампирный.
Сорок второй фрагмент
Пей, Уильям, и смерть не зови, Яко млечные гаснут хоромы, Убежим сумасшедшей любви Одалисок, взыскующих громы.
Хвоя будет всетускло гореть, Золотыя макушки чадиться, Положат нам легко умереть В темно-красном и мглой пресладиться.
И тогда лишь во трауре Ид На пиры отведут временные – Гладить шелки эфирных сильфид И рамена царей ледяные.
Портреты юдиц с амфорами и лекифами
Третий фрагмент
Нас опять ли чаруют сады Елеонские, бледные девы Золотые сбирают плоды И белят вековые деревы.
Литы, Литы, молчите, одне Князи ночи меж комнат ампирных, Скорбь утопим в церковном вине, Много склорби от хлебниц всепирных.
Иль Господе зайдет пировать, Фей июльских к столам оглашая, И явятся -- нам хлеб даровать Молитовные Слэйме и Шая.
Двенадцатый фрагмент
Веи спящих царевен таят Негу жаркую, милые грезы, Над альковами их восстоят Хоры фей, блещут млечные розы.
Цвета ль мало в сиянии неб, Их легко раззолачивать гоям, Очерствелый диаментный хлеб Положен хоть бы мертвым изгоям.
И во амфоры яды слиты, Белорозные немы камеи, Где овили кольцами щиты Ягомостей нагорные змеи.
Двадцать седьмой фрагмент
Арманьяки небесных сортов На столах именинных мерцают, Яд лиют изо пламенных ртов Эвмениды и ночь восклицают.
Несть лекифы и амфоры тьмы К этим яствам и хлебницам красным, Се Господние чада, се мы— Лишь мгновеньем и грезим прекрасным.
Аще вечно молчание неб, Пусть Господе увиждит со хоров Ядной цветью точащийся хлеб За атраментным блеском фарфоров.
Сорок третий фрагмент
Алавастры полнятся вином, Льют фиады со хмелем белену, Чтоб восщедра на пире земном Чернь была и к шестому колену.
Меж скульптурниц холодных венки Золотятся, о флоксах цикады Мглу чаруют, еще ангелки Истемняют нагорные клады.
Станет млечная даль огневеть, Фей дурманя вселепием камфор, Мы тогда белорозную цветь Солием из лавастровых амфор.
Пятидесятый фрагмент
Именины, Господе, парят Замков млечных венцы и лепнины, Нас любовью камены дарят, Се и траурных муз именины.
На столы кровь с вином прелием, Удивятся менады хмельные, Будет желтию цвесть Вифлеем, Будут ждать нас в пенатах родные.
Изумрудный Твой хмель отшумел, Сонм юдиц ночи брашно алкает, И холодный сиреневый мел По челам нашим темным стекает.
• «Художественная сила книг андеграундного гения поражает и ошеломляет. Внешняя эстетика письма таит внутренний огонь вселенского накала. Этот мистический огонь порою губителен.» Л. Осипов
Портреты юдиц с битыми амфорами
Седьмой фрагмент
Май одесный, порфировый май, Небы славь и тенета земные, Огневейных камен донимай, Им угодны ль алмазы иные.
Эту хладную тусклую цветь, Пламень сей за решетами, течи Бледных лилий кто видел, ответь, Где и вьются наперстные свечи.
Меж пасхалов тиснятся оне, В бутоньерках диаментных рдеют, Источаясь во темном огне, И горят, и опять холодеют.
Девятнадцатый фрагмент
Перманентом юдиц увиют Бледноликие феи, тийяды Им во амфоры нощно слиют Мирру тусклую, горние яды.
Это хоры высоких царей, Нас однех чают барвы колонниц, Тьма взнесенна к столпам алтарей, Кровь течется из красных солонниц.
Будет Господе яства макать В грозовое серебро и небы, И тогда нам дадут возалкать, Преливая червницу на хлебы.
Тридцать первый фрагмент
Майский сад, благоденствуй, живись Неотмирной армою сионской, Всеуспенным царевнам явись Хоть в истечьях красы елеонской.
Из Никеи ль амфорники шлют К нашим столам одесным фиады, Был укос гостий замковых лют, Днесь иные нас чествуют сады.
И пируют владетели сех Тусклых нив, млечно-белых язминов, И горят о жемчужных власех Черных донн течи славских карминов.
Тридцать четвертый фрагмент
Локны темные белых цариц Обольстят ночи стражей, блистая, На меловые яства кориц Источится арма золотая.
Будем в амфоры битые лить Млечность бледных язминов и негу Хладных див, аще туне юлить, Яко мчат их по вечному снегу.
Неб цвета со жасмина стекут В мглу камор, где лишь ночи взыскуем И алкаем серебро цикут, И о мертвых царевнах тоскуем.
Пятидесятый фрагмент
О порталах никейских садов Грозовые кадятся лампады, Носят девы червицу плодов, Их смущают царей эскапады.
Се бордовые свечи горят И емины волшебные тают, С диаментами нищих мирят, На пирах герцогини блистают.
К цвету мая взалкаем – пылай, Наливайся гранатовой слотой И порфирами ночь устилай Для царевен, собитых золотой.
Портреты юдиц с виноградом и лилиями
Одиннадцатый фрагмент
Апронахи звездами сотлим, Нощно еминой пиры уставят, Яко Ид мы еще веселим, Пусть оне меж богинь и картавят.
От нагорных дворцов ли несут Млечно-желтые амфоры, чаде, То лекифы, нас гои пасут О истечном хмельном винограде.
Утром челядь найдет замывать Царский мрамор, желтушные стены И, юдольно мелясь, обрывать С ниш барочных златые картены.
Девятнадцатый фрагмент
Внове розовый сад ангела Искрашают виньетою млечной, Ягомости опять круг стола – Всяк упоен армой неботечной.
Сильфы южные, пойте одно Этот май, будем ангелей славить, Лити в келихи мед и вино, Ибо суе пред небом лукавить.
Иль увиждим: сад мрачен и пуст, Был он розовый, ныне разорный, И течет на емины со уст Наших воск фиолетово-черный.
Тридцать третий фрагмент
Мрамор замковых стен расписать Кровью лилий всевелено жрицам, Меж колонниц ампирных плясать Не устанут, внимая царицам.
Тьма сгустится и вновь налетят О шелках меловые химеры, Что и юные девы грустят, Их пугают во снах землемеры.
Ярок сонм хороводных теней И высока лепнина ампиров, И Цирцея в безумных свиней Обращает владетелей пиров.
Сорок второй фрагмент
От цветущих капрейских садов Геспериды всенощно хмелеют, Ангелкам золоченых плодов, Тусклых яблок своех не жалеют.
Бледно-огненным шелком столы Вновь накрыты, пиют юродные И ядят, и оне веселы, И амфоры опять ледяные.
Ах, Господе, из млечности неб Согляди, из вишневых иконниц, Как сливают червицу на хлеб И влачат нас меж темных оконниц.
Пятидесятый фрагмент
Май портальники выбьет огнем Золотым и червленым, Алкея Внимем голос и к Лете свернем, Пировайте, Эйлат и Никея.
• «Астеническое состояние традиционной современной русской литературы давно не удивляет литературоведов и критиков, в равной мере страдающих астеническим синдромом. Этот общий упадок интеллектуальных сил воспринимается как норма. Вытесненная из массового сознания гениальная художественность априори не может проникнуть в его тьму, на страже Церберы. Имя автора «Космополиса архаики» осознанно табуировано литературными эфемеридами.» Г. Белова
Портреты юдиц с вишнями и ядом
Девятый фрагмент
Сколь дворцовые пиры текут И юдицы отраву лелеют, Нас в подвалы Чумы совлекут, Где от ядов оне веселеют.
Будут, будут еще увивать Мертвой чернию спящих прелестниц Гои неб и следы замывать Крови их на винтажиях лестниц.
Всё ланиты царевен белей, Юн снедает волшебная треба, И несут фавориткам аллей Шали темные феи Эреба.
Двадцать пятый фрагмент
Иль чудесные балы вспоем, Яко дивная ночь премерцает, Аониды в безумстве своем Любят нас, Геба сех восклицает.
Славь хотя бы певцов, Одеон, Разливай золотую отраву, Юн пьяни, коих алчет неон, Потакай их веселому нраву.
И к честному столу ниспадут Бледных ангелей смерти лилеи, И молчащим букеты дадут – Из тенет палой вербной аллеи.
Тридцать третий фрагмент
Испоили никейским вином Бледных царичей, крысы чумные Вновь о хлебах пищат и рядном Свиты чресла юдиц ледяные.
Траур носят шаловы, зане Их тоска и веселье снедают, К изголовиям льнут хоть во сне Гробовом и, беснуясь, рыдают.
Цветь и мирра со чел истекут, Мрамор темный закроет обсиды Там, где царей меж брамин влекут И успенные реют сильфиды.
Пятидесятый фрагмент
Боги, боги, сребрите шелка Юных дев, пленниц темного царства Привечайте, лазурь высока, Хватит небам любви и коварства.
Яко пиры шумят и гостей Не устанут встречать эвмениды, Из далеких найдем областей – Мглой и вишнями потчуйтесь, Иды.
Соваянья их будут чернеть, О власах разлетятся заколки, И начинут во тьме пламенеть Мертвых граций незвездные шелки.
Портреты юдиц с воском
Пятый фрагмент
От коньячного пунша бледны Ворогини и млечные девы, И Снегурочек тьмой ложесны Увиенны, и спят Женевьевы.
Лейте хмель в антикварный сумрак, Золотыя менады, рисуйте Неб сангины, тще ль феям арак Налиют, о царевнах пасуйте.
Станут лядвия юдиц гореть, Будут миррой чела истекаться, Нам тогда положат умереть, Им – всеприсно о желти икаться.
Одиннадцатый фрагмент
Вновь откупорим ночь и столы Антикварные щедро уставим, Пусть резвятся младые юлы, Где о вечности мило картавим.
Лона белых прелестниц шелков Совиет кисея золотая, Ель горит и чарует альков, Под холодной макушкою тая.
Аще юдиц нельзя обмануть, Воском их рамена истекают, Хоть в пиры забежим, чтоб минуть Бестий сех, кои нощность алкают.
Двадцать пятый фрагмент
В парфюмерных шкатулках менин Тает воск и хрустальные свечи, Ах, бежим ли юдиц именин – Эльфы их совлекут до Унечи.
Ночи рамники Иды свели Ядной желтью лилейною, траур Яко носят одно короли, Шляйтесь мимо, хмелейте от аур.
Сколь юродным о блестках уснуть Фри дадут, мглой зальются вагины, Мы лишь сможем тогда протянуть Черной нитью царевен сангины.
Пятидесятый фрагмент
Блекнут ярусы хвои, легки Эльфы темные, дивы белые, Что и хоры, пеют ангелки, Но глушат их обручницы злые.
Юдиц пляшущих черной каймой Соведем ли, зане веселятся, Пусть белену алкают с Чумой, О холодных фарфорах мелятся.
Ах, гербовники царствий тлеют, Оспой битые перси юнеток, И юдицы меж емин снуют, Воск лия на серебро монеток.
За спинами траурные, в свиней Бордовых превращаются, кармяных И роются в могильниках, до дней Подсудных им не ангелей румяных,
Но мальчиков кровавых зреть, позвал Иных теперь Аваддо к пированью, Бубонною чумой упоевал Демон земное присно, волхвованью
Не время ныне, крысы разнесли Чуму, а мы воссядем за стольницы Пустые и миражные, земли Не минуть, сколь райские колесницы
Горят, пусть Вакх несет пурпурный хлеб И трюфели ко винам, угощенья Достанет для героики и треб, Для проклятых и мертвых, золоченья
Такого мы не жаждали, свинец В висках оно убойный сокрывает, Нести сюда алмазный мой венец, Вторю, весны по смерти не бывает,
Нет сил ее смотреть из царских врат, Где мессы звон всенощный благоложен, Где лотосы терзают, аромат Роскошный их и тонкий невозможен.
• Дорогие читатели! Произведения Якова ЕСЕПКИНА изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
Но смертливые осы темны, Лишь молчание нам и прощают, Божевольные даруют сны Феи ночи и рай обещают.
Пой, Иосифе, тусклую вязь Славских каверов, нитью червленой Утвердивших надмирную связь Волн летейских с беленой рифленой.
Пятидесятый фрагмент
Майский день в торжестве колоннад Снова ль нас от нагорий поманит, И явимся к веселью менад, Царе снов пусть юнеток дурманит.
За серебром лишь крепче вино, Шелк ужасен о персях Аделей – Рек пиит, ах, взвивайтесь равно Феи неб меж сухих асфоделей.
Будет Господе тени цветов Драгоценных, ваянья ночные Убелять, мы из тлеющих ртов Исторгнем слоги од ледяные.
• Дорогие читатели! Произведения Якова ЕСЕПКИНА изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
От смерти вряд ли Йорик претерпел, Певцов ночных Гекаты отраженья, Призраки за восьмой стольницей, пел Художник всякий глорию ей, жженья
Порой и адской серности, увы, В тенетах славы значить не умея, Что праздновать в себе мокрицу, вы, Времен иных скитальцы, Птолемея
Сумевшие, быть может, оценить Учёный подвиг, маску ретрограда Унёс в могилу он, а хоронить Идеи любит Клио, маскерада
Тогда ей и не нужно (сей чудак Достиг великой мудрости и тайны Покров чуть совредил, когда чердак Вселенский есть иллюзия, случайны
Всегда такие вспышки, гений -- раб Судьбы фавора, знание земное Его определяет фатум, слаб Творец любой, величие иное
Имеет столь же выспренний посыл, Несть истин многих, гений и злодейство, Заметим, врать не даст Мафусаил, Прекрасно и совместны, лицедейство
Доступно всем, а нравственный закон Внутри, не Кант один бывал сей тезой Астрийской ввергнут в смуту, Геликон Хранит благие тени, их аскезой
Корить возможно ангелов, так вот, Не гений за порочность отвечает, Равенствует ли Бродского кивот Божнице – речь кому, творец лишь чает
Прозрения для всех, в орбитах цель Следит, а на Земле ничем он боле От нас неотличим, раба ужель Судьёй назначить верно, в чистом поле
Гуляют души, знанием своим Способные утешить и развеять Морок сомнений вечных, только им Положен свет, алмазы нощно сеять
Лишь им дано, убийц и жертв делить Какой-нибудь линейкою иною Пусть пробуют камены, обелить Нельзя морочность душ, за временною
Поспешностью оставим это, две, Четыре, сорок истин и теорий Нулям равны, у Данта в голове Пожар тушили музы, крематорий
Бессмертия нам явлен, разве блеск Его, поймут ли мученики, ложен, Комедии божественной бурлеск На ярусник сиреневый положен
Искусства, парадоксы дружат здесь С обманом возвышающим и только, Учений и теорий нет, завесь Их скатертью, останется насколько
Безсмертие в миру, ещё вопрос, Точней, ещё загадка, Дау милый, Зане душою темною возрос, Легко изрек печальный и унылый
Последний мадригал: мы объяснить Сегодня можем то, что пониманью Доступно быть не может, миру ль нить Доверит Ариадна, тще вниманью
И муз, и тонких граций доверять, По держит всё ещё с амонтильядо Лафитник, нить ли, здравие терять Ума, равно тщете вселенской, Прадо,
Холодный Эрмитаж и Лувр пустой Вберут алмазный пепел, эстетичность Одна скрывает смысл, символ простой, Пророка выдает аутентичность,
Но лучшее небесное письмо До нас не доходило, мрамр чернильный Всегда в осадке был, певцам трюмо Свиней являло, сумрак ювенильный
Окутывал пиитов, их уста. Печати родовые замыкали, Ничтожество сим имя, но чиста Символика имен самих, алкали
Владетели величья и взамен Хорической небесности вечерий Им дали благость черствую, камен Ужасно попечительство, Тиверий,
Калигула, Нерон и Азраил, Собравшись, не сумеют эти узы Порвать, Адонис нежное любил Цветенье, но фамильные союзы
С восторженною лёгкостью в руин Зломраморную крошку обращают Ещё пред Апокалипсисом, сплин Бодлер цветами зла поил, вещают
Нам присно аониды о конце Времен и поколений, им урочно Иллюзии варьировать, в торце Любого камелота – дело прочно –
Струится разве кровь, а Птолемей Был всуе упомянут, но ошибка Его надмирных стоит месс, посмей Её тиражить будущность, улыбка
Давно могла б Фортуне изменить, Бессонный хор светил есть иллюзорный Провал, загробный мраморник, тризнить Им суе, мир воистину обзорный
Весь зиждется в орбите всеземной, Мы видим иллюзорное пространство, Закон внутри и небо надо мной: Иммануил ошибся, постоянство
Такое астрологии темней, Урания пусть вверенные числа Учёным демонстрирует (за ней Не станет, мы не ведаем их смысла);
И вот, певцов ночных призрачный хор, Стольницу под восьмою цифрой зряши, Расселся незаметно и амфор Чудесных, расположенных вкруг чаши
С порфировым тисненьем, в мгле сквозной Мог тусклое увидеть совершенство, Изящные лафитники луной В плетенье освещались, верховенство
Манер великосветских, дорогих Теней сердцам истерзанным традиций Щадило вежды многих, у других Веселье умножало, бледнолицый
Гамлет сидел меж Плавтом и хмельной Медеей, те соседствовали чинно С Овидием и Фабером; одной Картины этой виденье повинно,
Возможно, в сем: из пурпура и мглы, Сквозь морные летучие гримёрки Зерцально проникая и столы, Алекто оказалась близ восьмёрки.
• Дорогие читатели! Произведения Якова ЕСЕПКИНА изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
Тушь асийская с вей сотечет На шкатулки менин всеэфирных, Пой Уранию, царь Звездочет, Пой и бейся о камнях ампирных.
Яко лона царевен темны И белы томных лядвий кантовки, Мы воидем в их млечные сны, Тще ли нас обольщали плутовки.
Днесь горят чела звездною мглой, Днесь и дивы пиров темновейны, Где заколота вечность иглой И меж усн истекают рейнвейны.
Тридцать третий фрагмент
Юнам дивным еще розоветь, Мускус терпкий взвивать, искушаться Блеском пиров, хрустальную цветь Их гасить, на безумства решаться.
Нощный хлад ко еминам внесем И флиунтские звезды, и снежность, Веселящимся гостиям сем Шелк червонный содарим и нежность.
Будут мглу феи бледные пить, Станут прятать с отравой иголки, И позволят блядям искупить Кровь невинниц, прелитую в шелки.
Пятидесятый фрагмент
Мертвым златом венечье лепнин Феи ночи и тьмы изукрасят, Парфюмерных шкатулок менин Дивный огнь и арому угасят.
Шумно гои присядут к столу, Яко еминой щедро ломятся, Возносить станут небам хвалу, Спи, юдоль, пусть и эти кормятся.
И начинут юдицы алкать Сладкий мед и белены чумные, Миррой темною зло истекать И чела наши петь ледяные.
Портреты юдиц на балах у Эреба
Одиннадцатый фрагмент
На пиры ли честные спешим, Здесь балюют юдицы, Эребе, Упоим их и участь решим Бледных юн, оглашенных ко требе.
Дивны песни меловниц, оне Песен мертвых Сирен всеволшебней, И влекут, и тоскуют, зане Хладны пологи басмовых гребней.
Ах, мгновенье одесное, длись – Это пир о сангинах червонных, Где с блядями царевны слились И в тенетах пеют благовонных.
Двадцать восьмой фрагмент
Внове плачет Циана, Аид Персефоны ли стоит, но, боги, Мускус вейте на томных сильфид Одеянья, златите чертоги.
Кто еще нас и будет алкать, Яко девы успенны белые, Им хотели века потакать, Но балюют вновь юдицы злые.
Так оне черный яд прелиют И асийские шелки снимают, Что рапсоды немые поют И щиты с мертвой цветью взнимают.
Пятидесятый фрагмент
Чела нежных царевен белы, Шелк эфирный сугатнее бязи, И юдицы еще веселы, И опоены ядами князи.
Мертвой чернью шелка ли увить Див пеющих, танцующих фриков, И нельзя их всетайно убить, Чтоб не слышать замученных криков.
Тушь сольется, огнь бледных ланит Дорог станет небесным Элладам, И Царь-колокол в ночь презвонит – Боле некого чаять гиадам. • Дорогие читатели! Произведения Якова ЕСЕПКИНА изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
Это пир у царицы Чумы, Это амфоры с воском и ядом, Кои ждут статуэток из тьмы – Увиенных меловым нарядом.
Сорок третий фрагмент
У царицы Чумы высоки Неотмирные башни и хоры, Здесь ли ныне пеют ангелки И шелками чаруются Оры.
Иль спустимся в подвалы ея, Где бочонки с вином остывают, Лей, Дионис, чрез амфор края Монтильядо, зане пировают.
Ночь юдицы алкают, им яд Взбитых сливок и тортов милее, И серебрятся шали гияд, Уходящих по лунной аллее.
Пятидесятый фрагмент
Изведут белых граций, к столам Антикварным усадят обедать, Сколь немолчно пеять ангелам, Царских яств сим и должно отведать.
Карнавальные маски темны У юдиц, превивающих шелки, Ах, мертвецки ли Иды пьяны – Тянут фанты, роняют заколки.
Станут им данаиды сливать Мел белен, кровь младенцев на хлебы, Мы начинем тогда пировать С ягомостями в небесях Гебы.
• Дорогие читатели! Произведения Якова ЕСЕПКИНА изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
Утром челядь отмоет столы, Вновь емины златые наставит К алавастрам, что юдицы злы, Всяка с желтым цветком и лукавит.
Ах, пируйте, пируйте одно, Тьму цедя о еллине и гое, Под холодным серебром вино Изливая в начинье благое.
Пятидесятый фрагмент
Лепестки черных роз для цариц В меловое начинье собросим, Пышен стол от летящих кориц, Мы ль эфирность у неба воспросим.
Пей с живыми, царица Чума, Бал твой красен и ломкие хлебы Овивает златая арма, Коей дышат лишь ангели Гебы.
Из подвальников яды внесут, Битых амфор хрустальные течи Премерцают и царей спасут – Мелом гасящих темные свечи.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
На червленых серветках тлеют Золотыя и красные свечи, Внове ангели тихо пеют И хористки лишаются речи.
Это мы премолчим, это мы, Яко шумно юдицы алкают, И в решетах царицы Чумы Жгут белену, о тортах икают.
Шелк менады вознимут слегка, Обнажая лишь течива хладной Всеотравленной мглы и шелка Ид каймой соводя червоядной.
Сорок третий фрагмент
Хлебы черствые в снах преломим, Кровью шелки юдиц оторочим, Всяк скиталец звездами томим, Феи, вейтесь, мы ль юность порочим.
Будут литии ангелы петь, Аще мелос божественный слышат, Иль во трауре Идам успеть, Суе темною млечностью дышат.
Ах, тогда и подсядем к столам, За какими еще юродные Молча ждут нас и яд ангелам Возлиют на хлеба ледяные.
Пятидесятый фрагмент
Пой, царица Чума, веселись, Яко лона юнеток увечны, Отемняйся и дивно белись, Кратки сны, а хождения вечны.
Славим пир этот, славим, зане Темны бреги иные, смеются Иды грузные пусть во огне И начиния млечные бьются.
Девы-лилии присно ль таят Кубки с черной отравой, мерцая В бледном шелке, и нас ли поят Щедро ею, огонь созерцая.
Портреты юдиц с вишневыми амфорами
Двадцать первый фрагмент
Золотою виньетой письма Георгины сведем и лилеи, Яко бал, им всеправит Чума, Разговляются Ханы и Леи.
Меж начиний и емин темны Лишь пасхалы, совитые ядной Тусклой цветию, вещие сны Полны каморной мглой неоглядной.
Иды, Иды, миазмы сие Вам дарят ли вишневую млечность, Преливая на шелк и остье Из фарфорников неб червотечность.
Тридцать четвертый фрагмент
Из Никеи ко шумным столам Яства дивные феи ночные Поднесут в укоризну юлам, О шелках пьющим тьмы ледяные.
Разлетайтесь, корицы, сама Клитемнестра блаженствует с нами, Ядом томная дышит гурма – Все измучены вещими снами.
Что и траур по царям носить, Снимут юдицы ночи вуали И начнут внове зло голосить Меж теней, где вечор пировали.
Пятидесятый фрагмент
Звездной млечностью дышит Морфей, Соберутся одно ягомости, И к столам наведут белых фей, Будут помнить их царские гости.
Гряни, пир отходной, веселы Аще фурии, пусть каменеют, Мы и сами ль мелово белы, Где амфорники юдиц темнеют.
Цветом ветхих гранатов оне Прелиются, червленой отравой, И с лилеями блещут во сне Под лавастровой хладной оправой.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Эти лилии мертвым идут – Червотечные, битые мглою, Нас юдицы к столам и не ждут, Всяка с темной флиунтской иглою.
Мы ли, Господе, в бледном огне Содрогаясь, оцветники мая Внове чаем, где Цины одне Пляшут нощно, жасмин вознимая.
Сорок первый фрагмент
Фаворитки багряных аллей – Золотыя от хмеля менады, Всех чудесней оне и белей, Стоят свеч их во мгле променады.
Мы ль искали царевен, сурьмой Наливали и багрием вежды, Пировали одесно с Чумой, Меловые носили одежды.
Всё лишь сон, хоры юдиц снуют, О власех поправляют заколки, И на хлебы серебро лиют, Увиваясь в бордовые шелки.
Сорок седьмой фрагмент
Вновь колонники ночи ярки, Вновь бессмертие мнят астрономы, Что и целятся мимо стрелки, Их подменят хрустальные гномы.
Краской червною феи увьют Золотыя стольницы Эпира, Благоденствуй, кого не убьют На исходе одесного пира.
Вновь сугатные Иды ядят Хлеб Чумы и царевен терзают, И отроков невинных следят, И хрусталь в рамена их вонзают.
Пятидесятый фрагмент
От подвалов асийских вино Занесут меловые тийяды, Се, еще веселятся, одно Пир не пир, аще блеклы и яды.
Сколь по хлебам червленым ведут Феи неб диаментные узы, Пусть хотя королевен блюдут Царствий темных успенные Музы.
И начинут рапсоды пеять, Алавастры с вином отемнятся, Чтоб из свеч Господь-Бог соваять Мог цариц, коим ангели мнятся.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Феи ночи к одесным столам Занесут о серебре пасхалы, Мы ль угодны еще ангелам, Господь-Бог, наши вретища алы.
Льет сумрак Византея, одно Будем чаять небесные хоры, Пусть начиния полнит вино И зефирность вседарствуют Оры.
А юдицам дадут балевать, Халы вымесят Цины и Леи, Мы начнем с их шелков обрывать Перевитые кровью лилеи.
Сорок пятый фрагмент
Королевские гербы в тени Огнедышащей мертвой царицы, Но клонятся иные огни И столы овевают корицы.
И опять нас фиады влекут К замкам ночи, богемным союзам, Подливают серебро цикут, Оглашая бессмертие Музам.
Ах, вертятся юнетки легко И серебро юдольно темнеет, Где с отравой начинье Клико Меж хлебниц золотых пламенеет.
Пятидесятый фрагмент
Блещет млечным серебром ночей Виноград о всетаинстве хвои, Бал грядет, под золотой свечей Льют араки флиунтские вои.
Се юдицы в тиарах златых Носят емины к хлебам столовым, Из решеток глядят превитых, Шелком неб увиются меловым.
Очи спящих царевен пусты, Чают негу ль, страшатся вергилий, И колонны Ирода желты От подернутых миррою лилий.
Портреты юдиц с красной патиной
Пятнадцатый фрагмент
Яко немость – и будем тогда Премолчать и юнеток лелеять Шелк червленый, о коем Звезда Вифлеема и должна алеять.
Рядом с нами царица Чума, Но кому и внимать этим пирам, За Аид ли сочится тесьма Красных шелков, подобных лепирам.
Хладной крови ль блюстителям Ид Не достало, оне лишь пьянее, И молебные песни сильфид Всё надрывней звучат и страшнее.
Тридцать девятый фрагмент
Красным течивом эльфы сведут Хвои милой серебро, амфоры Ночью полны и мглою, найдут Гостий спящих ли тусклые Оры.
Это время благое пиров, Это блеск новолетий одесных, Убегают царевны шаров Отравленных и яблок чудесных.
Суе ныне юдицам таить Хлебы с черной беленой даяний, Захотят нас еще опоить – И увидят лишь мел соваяний.
Пятидесятый фрагмент
Боги, боги, летите сюда, Мы пируем, юдиц не зерцая, Вновь тускла чудных елей слюда, Звезды в ней угасают, мерцая.
Но голодные крысы шелка Юных граций белых источают, Кутия им без вишен сладка, Их с подвалами тьмы обручают.
Мертвых львов ли, запалых волчат На щитах спишут кровию гои, И букеты нам Иды вручат – Все из красной тлеющейся хвои.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Мы и сами вековых скульптур Холодней с меловыми цветками Предстоим в круге дев неживых, Обрученных со мглой ангелками.
«Яд и мрамор»
Десятый фрагмент
Шелк совьется, гиады уснут, Ночь-царица тенями оденет Пьяных гоев, к сем нимфы и льнут Фьезоланские, их ли нигде нет.
Виждь мраморные эти столы, Нети круг, золотыя серветки Тлятся кровью, а юны белы И фарфоры -- незвездной расцветки.
Нас лишь парии вечности мнят В сновиденьях, где яства излишни, Где, смеясь, мажордомы чинят Горним ядом июльские вишни.
Пятнадцатый фрагмент
Колоннады июля ярки, Сени цветность легко овивают, Сколь беспечны еще ангелки, С нами, с нами они пировают.
Се последнее лето, следи, Нас восждут за столами родные, Тусклы звезды сионской тверди И подвальницы спят ледяные.
Но слетят феи ночи – вести По еминам и воску зефирность, И начинут исчадно цвести Эти купы, лия всепорфирность.
Тридцать первый фрагмент
Гипсы битые ночь сокрошит И скульптурность увьет диаментом, Тьма сейчас наши муки вершит, Это мы за ее перманентом.
Наливай молодое вино, Антиквар, днесь колодные черви Лишь хмелятся, пили мы давно, Расплетай темнокрасные верви.
Очи Коры-царицы темны, Дивно белые хлебы мрачнеют, Где отраву лиют нам во сны Меловницы и с ней пламенеют.
Тридцать четвертый фрагмент
Чермной тушью Гиады столы Оведут, красным выбьют лепнины, И явятся блюстители мглы, Чтоб отметить еще именины.
Се последний июль возгорит, Се бессмертие к нам подступает, И течет со емин лазурит, И нектарность Алекто черпает.
Виждь, Господе, как мы предстоим По колени в цветочницах тленных С темной миррой, как звезды таим Во букетниках роз обеленных.
Сороковой фрагмент
Тусклой пудрою август обвел Бутоньерки и ветхие сени, Мглу оцветников слави, Эол, Всепорфирные эти зелени.
И смотри, золотыя шары Наливаются желтой червицей, А и нощные длятся пиры, Упились гости их сукровицей.
Ах, однех нас, однех лишь во снах Ищут мертвые злые царевны, И на млечных кадят раменах Воск и желть, и музыки испевны.
Сорок восьмой фрагмент
Се начиний фамильных арма В диаментовом чаде сочится, Се и хлеб, и вино, яко тьма – Ничего, ничего не случится.
Мглою выбьет ли шелк золотой, Феи ночи царевен оплачут, Кто еще пировает, восстой, Суе челяди хлебницы прячут.
Лишь тогда и начнем вопиять Под юродной лепниною камор, Где харитам угодно пеять, Мглу со кровью лияше на мрамор.
Пятьдесят второй фрагмент
Ах, цветущий, цветущий нисан, Что тлеело, сейчас расцветилось, Не молчите, Летия и Сван, Мало ль траурных солнц закатилось.
Вековые столы овием Ядотечною этой желтицей, Пусть и Цина в юродстве своем Пред иною пеет иудицей.
И попасть ли, Господе, туда, Где восждут нас о цинках родные, И ярка всеблагая Звезда, И пасхалы каждят ледяные.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Озлащайтесь, эринии, мы Ловим блеск ваших траурных свечек Над царями в музеуме тьмы, Жгите лед херувимских сердечек.
И ночные восславят пиры Аониды замирного царства, О серебре витой мишуры Исторгнув огнь любви и коварства.
Двадцать седьмой фрагмент
Соваянья алмазных теней Пляшут в тлеющем елочном снеге, И влекут хороводы огней Дев прелестных ко чарам и неге.
Ночи рамники дивно тусклы, К ним царевны белые стремятся, И опять золотыя столы Под начинием щедрым ломятся.
Сколь еще пировые восждут Милых гостей о патине ядной, Мы зайдем – и юдицы сведут Наши рамена цветью обрядной.
Юнетки и химеры
Пятый фрагмент
Клитемнестра, фиады лиют Яд и мирру на стольницы, туши С чел бегут и нимфетки пеют, И взыскуют герольдов кликуши.
Хватит бойных веретищ сеим Царств успенным владыкам, рапсоды, Плачьте ныне, мы еле стоим, Не сочествуем темные оды.
И были же велики, но в сны Иды нощно проникли, зерцая Их сангины, где мглой взнесены Тени див, кои блещут, мерцая.
Семнадцатый фрагмент
Ягомостей зовите к столам, Донн алмазных, юнеток химерных, Мы угодны ль еще зеркалам, Пара статуй – гостей эфемерных.
Ночи рамницы в хвойной черни, Тушью черною свечи витые, Как музыка одесна, гляни, Се царевны пеют золотые.
Но окончились пиры богинь И от холода гои трезвеют, И на шелки немых ворогинь Оры пудру хрустальную веют.
Сорок третий фрагмент
Туберозы серебро пиют И арому пленительной хвои, Королевны златыя снуют О шелках и флиунтские вои.
Это пир всеодесный, цвести Не устанут юнетки белые, Хлебы вьются, бочонки нести Монтильядо, сколь юдицы злые.
Траур, траур их души пьянит, Месть холодным огнем выжигает, Гробы всяка на столах и мнит, И лилеи к шелкам прилагает.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Сколь всенощные своды темны И губители миррой совиты, Мы бежим фаворитов Луны И огней валькирической свиты.
Из подвальниц емин ледяных Феи тьмы нанесли в пировые, Будут мытарей чтить юродных, Будут плакать одесно живые.
И тогда лишь, Господе, тогда Вспомнят небы скитальцев молчащих, Над какими ночная Звезда Барву льет со лучей преточащих.
Одиннадцатый фрагмент
Золотыя виньеты менад Тьма ведет по лавастровой чаше, Увершают ночной променад Афинянки, сумрачность лияше.
Как пленительны рамена их, Сколь чудесны оне и эфирны, Ждут обручницы гостий благих В течах цвети вишневой и смирны.
Полог антики мглой исплетен, Со краев оторочен шелками, Где мы сами бессмертных картен Злать внимаем, гуляя с волками.
Четырнадцатый фрагмент
Темных линий букетники мгла Соведет золоченой каймою, Юродных усадят круг стола, Всяк пусть хвалится нищей сумою.
Поелику царевнам дарят Ночь цветов – славьте небо, фиады, Нас архангелы с нею мирят, Нам пеют елеонские сады.
Узрит, узрит Господе сквозь цветь Райской сени ночные аллеи, Где претщатся во мгле огневеть Золоченые кровью лилеи.
Двадцать пятый фрагмент
В алавастрах чудесна арма, Званы мы к небоимным ли столам, Театральные боги письма Суе нас уподобят Эолам.
Что и речь, мимо, мимо летят, Ангелки, их высокая сводность Лишь манит, яко нас и восчтят – Как отринуть юдоли холодность.
И поставят еще на столы У гиад просфиру золотую, Чтоб всенощно свечельницы мглы Тлили неба лепнину витую.
Тридцать девятый фрагмент
Форкиады ли нас и гонят Ко тлетворным оцветникам сада, И цикутою вишни чинят, И стенают в решетницах Ада.
Сон Корделии тягостен, герб Королевский оплавили свечи, Ах, мы сами идем на ущерб, Ах, мы сами лишь пленники речи.
Веселы наши дщери, оне С хором дивных менад пировают, И пеют о борейском огне Мнемосине, и вишни срывают.
Чума и серебро
Пятый фрагмент
Ночь откупорим – снова текут С плеч меловниц асийские шелки, Царских дочек сангины влекут И дьяментные колют иголки.
Хвои тусклость Звездой овели Феи неба, алкавшие мести, В снах Патрисии мнят короли Узы крови, гербовники чести.
Иль во яви лиется вино Под серветки из амфор червонных, И готовят нам Цины одно Мел фамильных отрав благовонных.
Девятнадцатый фрагмент
Дождались ягомостей столы, Мускус терпкий лиется о хвоях, И царевны еще веселы, И одесность горит на сувоях.
Хлебы пышные, яствий арма, Это мы ли с начинием входим И пием, яко дышит Чума Вновь легко, и со ней хороводим.
Аониды поют, веселясь, Чают юны шелков и сиянья, И трезвеют юдицы, мелясь, От успений и пиров слиянья.
Сорок первый фрагмент
И сольем тусклый морок ночей, Яд серебра в лафитники пира, Нанесли антикварных свечей К нашим столам гонцы из Эпира.
Где и флейты волшебные, где Эвмениды, бессмертием веют Небы мира о течной слюде, От абсента юдицы трезвеют.
Суе лон их тлетворных бежать, Шелков черных с подбоем всемлечным, Так и станем остье наряжать Мертвых елей серебром увечным.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Пойте, пойте, властители тьмы, Яды черные с вишней мешайте, И в музее царицы Чумы Граций бледных легко оглашайте.
А начнут кутией преносить Ягомостей фиады хмельные, Огнь сангин мы и будем гасить, Жечь царевен уста ледяные.
Сороковой фрагмент
Принты черные шелки тиснят, Нощно танцы вакханки заводят И юнеток беспечных манят, И пиют, и еще хороводят.
Ах, сюда ли юдицы влекли Принцев крови, со мглой обрученных, Им цветочную мирру несли, Чернь вия на перстах истонченных.
Ид блюстители вдовых и злых Ныне хлебы и яд восклицают, Где сангины царевен белых Чермным золотом дивно мерцают.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Ах, равно, лишь под морок тенет Их воидем, чтоб ночью упиться, Нас заклятье колодниц минет, Нам одесно дадут искупиться.
И превидите в нощном огне, Всечарующем тусклые сады, Как мраморность чадит на вине, Как его нам подносят фиады.
Тридцать шестой фрагмент
Млечных сеней одесность пьянит Фей Гекаты и спящих царевен, Всяк юродный Вифанию мнит, Сам Аид то всевесел, то гневен.
Во парчу и яркие шелка Уберут бледных пленников царства, Чернь, вижди, и юдоль высока, И великие наши мытарства.
И Господе заставит в оклад Неб цетрары под шелком червонным, Яко ангели слоту рулад Чают с воском пиров благовонным.
Пятьдесят седьмой фрагмент
Золотыя цевницы поют, А не бал, но веселую тризну Чинно правя, менады виют Цветью тусклую нашу старизну.
Апронахи сие тяжелы, Яко грозное смерти молчанье, Оглядим со обрамниц столы, Се кивоты, а се и прощанье.
Ах, сумрак еще тлится ночной, Ах, еще мглу пеют меловницы, Где и пали мы – с желтью свечной, Выливая порфирность в цветницы.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
И на хвое серебро горит, Ночи сонник всемлечен и ярок, Пусть Цитерия эльфов мирит С черным снегом и желтию арок.
Ах, волшебные темные сны, Длитесь, длитесь, на вас уповаем, И шелками царевн ложесны Совием, и еще пироваем.
Нам венечья богини куют, Черной желтию их отемняют, И вакханки в серебре пеют, Коих юдицы нощно сменяют.
Тринадцатый фрагмент
В темном блеске рождественский хор Витых златом Снегурочек тает, И дьяментами блещет фарфор, И над хвоей одесность витает.
Чуден снег, ночеимных картен Мгла светится всеяркой Звездою, И царевны бегут веретен, И поят их успенной водою.
Рамен белых мерцанье во снах Эльфы чают, сияй, аонида, Зри -- Циана о млечных волнах Бьется вновь пред очами Аида.
Девятнадцатый фрагмент
О коньячных бисквитницах мгла Нависает всехвойная, царе, Вьется мускус над златом стола, Пироваем и мы, Валтасаре.
Аще в матовой хвое горят Див хрустальных белые рамена, Пусть фиады легко воспарят И откупорит ночь Мельпомена.
И начинут русалочки тлесть, Пышность лядвий тисня кружевами, И, белясь, их позволят овесть Феи нег золотыми канвами.
Двадцать первый фрагмент
Из Алмазного царства Эол Ветр борейский нашлет и сувои, И в душистой аурнице смол Расточится изысканность хвои.
Тусклых ярусов негой полны Серебристые эльфы и гномы, И Снегурочек томные сны, Мглу всечая, следят астрономы.
Шелком Геба царевн увлечет, Воск их персей холодных оплачет, Где меж темных иглиц Звездочет Бледных кукл от Урании прячет.
Соваянья с заколками
Седьмой фрагмент
Яства чудные к столам несут Молодые наложницы Гебы, Хвоя блещет, кого и спасут Ангелочки, восдарствуя небы.
Ягомостей, Эрата, встречай, Пусть звучат дифирамбы и оды, Нимфоманок белых совращай Иль томи, пусть хмелеют рапсоды.
Ах, и мы ль веселы, яко нег Льется, льется арома вдоль камор, И белит присно елочный снег Темный наш всеувеченный мрамор.
Двадцать первый фрагмент
Жжет юдиц огнь всечерных шелков, Траур им емин пышных милее, Соваянья чаруют альков, Юне всякой дарят по лилее.
Темной хвое гореть и гореть, Что ж виллисы легко хороводят, И царевен манят – умереть, И обрядные песни заводят.
Феи бледные, танцы, венки, Се январь иль цитрарии мая, Где с чермами пеют ангелки, Кольца, свитые кровью, взнимая.
Пятидесятый фрагмент
Ах, пиры, ах, чудесная мгла, Золотыя царевны о шелках Нас восждут и сидят круг стола В диаментовых тусклых заколках.
К тем сангинам и как подойти, Мы алмазною млечностью дышим, От истечий лилейной желти Юных граций не зрим и не слышим.
Яко вышло юдицам носить, Веселясь, ядный траур и свечи, Хоть бы станем их нощно гасить, Кровь лия на дьяментные течи.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Ах, в саду Шуберт дивно звучит, Фурий лядвия меркнут о цвети, И Геката-царица молчит, Ночь лия во скульптурницы эти.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Юродные биются, зане Тени агнцев мелки срисовали, Виждь, Господе, в узорном окне Мы темны под исцветом вуали.
Но крепка именная молва, Пурпур столпный готов изливаться Лишь со кровию, аще мертва Неб дьяментность – не ей упиваться.
И к фарфорам слетят ангелки, И во пурпур оденутся тени, Где кровавые наши мелки Изукрасили барвой ступени.
XXXVII
Ночь мраморная тьма овиет, Вакх угасит последний огарок, И тогда из кровавых виньет Соточимся под сению арок.
Хлеб пасхалий дано ль очерствить Иудицам, вино со фарфоров Преиспив, беленою увить Нас еще, ниспадая от хоров.
Зри, опять донны адских полей Веселят охмелевших апашей, И всевьются – отравы белей Над фамильной склепенницей нашей.
XXXVIII
Се, Господе, благие цвета, Се о восках туман фиолета, Излита наша кровь, излита, Бледных мытарей чествует Лета.
Станем волнам забвенье дарить, Где июль вишни тусклые прячет, Будут ангелы в благости зрить, Как о нас Персефона восплачет.
И сильфиды к столам нанесут Васильковых исцветий амфоры, И отроцам, каких не спасут, Цветь и вишни собросят на хоры.
XXXIX
Пурпур ветхий еще оплетен Совитыми язмином свечами, Это мы ли о мраморе стен Пред хмельными стоим палачами.
Сколь вальяжны оне и темны, Как за ними юдицы порхают, Фарисеи у каждой стены, Туне Парки о нас воздыхают.
Зри сей траур высоких столиц И царевн, упоенных кармином, Где течет с наших гипсовых лиц Темный воск, перевитый жасмином.
XXXX
У Гиад ли еще погостим И восплачем, и вспомним пенаты, Нас гонят, а и мы не хотим Оставаться, молчите, сонаты.
Что и речь, веселятся одне Фарисеи, на яства кармины Тусклых восков лияше, оне Преалкают вино и емины.
Свечки чермные ставят к хлебам, Виждь, се мы, се давимся от корок, И серебро стекает по лбам Нашим белым в диаментный морок.
• Издательство «Рипол-Классик» выступило с инициативой издания книги «Эфемериды» культового русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА. Требуется сумма от 100 000 российских рублей. Просьба к гуманитариям, ценителям литературы, спонсорам – помочь собрать необходимые средства. Контакт: mettropol@gmail.com
Ирод ждет нас в своех пировых, Что и звездным гостям пожалеют, Мы одни меж увечно живых, Наши вретища барвою тлеют.
Вишни, вишни, куда и бежать От сукровицы темной и вишен, Бледным дивам персты не разжать С ядом, пир их и будет возвышен.
А начнут фарисеи вести По начинью цикуты ночные, Мы на раменах в червной желти Диаменты явим ледяные.
II
Из Парфянского царства теней Убежим, восклицая аурность, Где альтанки – юдоли темней, Где пиров золотая бравурность.
Туне ль ждали нас ангелы тьмы Ко столам и еминам тлеенным, Нощных вретищ в кистях суремы И владыкам не снесть опоенным.
А явимся еще пировать, О звездах промелькнем у оконниц, И юдицы начнут сорывать Цвет диаментный с мертвых колонниц.
III
Белым розам и как отемнеть, А иные пурпурно-лиловы, Феям ночи ль во тьме леденеть, Бутоньерки ловите, шаловы.
Но, гляди, вековые цвета Затеклись под накатом гуаши, Наша ветхая кровь солита Иудицами в битые чаши.
Яко станут мелиться оне, Юродных завлекать на банкеты, В ледяном ниспадая огне, Мы им черные сбросим букеты.
IV
Звезды антики с неба падут, Станут литии грозно испевны, И явимся туда, где нас ждут Одержимые местью царевны.
Азазели в сиреневой тьме Всеумолчны для парий беспечных, Се пиры о царице Чуме, Се пиры о дьяментах присвечных.
Виждь, еще фарисеи белы, Тусклой чернью еще не превились, И лиется арма на столы, Коей присно юдицы дивились.
V
И не виждим тлетворную цветь, И еще формалином не дышим, Соведен кто звездами, ответь, Небовольных сильфид ли услышим.
Сон августа роскошен, кадит Меж лафитников цветность чадная, Ах, за нами, за нами следит Нощно челядь пиров юродная.
А начинет Геката вести По серебру оцвет для незрящих, Мы явимся в тлетворной желти С барвой звезд на раменах горящих.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Окаймят чермным воском цвета, По каким тосковали менины, Это райских ли мест красота, Паче звезд этих сводов лепнины.
И гляни, сколь еще веселы Феи ночи, угодные пиру, И румяны оне, и белы, Всяка дива подобна лепиру.
И камены гостей увлекут В сады тьмой любоваться зеленой, И увидят, как нас волокут Вдоль цветочниц о барве червленой.
XXII
Именинников слави, июль, Мы пред небами все белоснежны, Царский выбит ли нощию тюль, Наши ангели белы и нежны.
И царевны одесно белы, Вишни ядом чинят меловницы, Юродные, следи, веселы, Только плачут нежные цевницы.
Сень чудесна и праздник мелов, Фарисеи в юдоли пируют, И чермы с именинных столов Отравленные халы воруют.
XXIII
Чернью вишен каймы соведут По юдольной смуге эпитафий, Меловницы одне и блюдут Небозвездную млечность парафий.
Темен мрамор фамильных аллей, Яко литии нощи испевны, Вновь коварнее всех и белей Одержимые местью царевны.
Се, Господе, тоскуют оне, С юродными на паперти вьются, И чинят хлебы ядом во сне, И в порфировой цвети биются.
XXIV
Чадной цветенью щедрый август Хлебы пышные свел и стольницы, Виждь, точится диамент из уст, Се, тлеют с нощной мглой багряницы.
О звездах ли, о желти оне, Пусть кантовки порфирные рдятся, Мы очнемся в жасминовом сне, Где пасхалы всенощно кадятся.
Ах, сотлели диаменты, пьют Вусмерть гости во брани площадной, И юдицы, икая, виют Наши рамена цветью исчадной.
XXV
Всё горят и горят васильки, Сады хмелем июльским овиты, Кто порфирностью дышит, реки, Мы с немолчным бессмертием квиты.
Яко вина и кровь истеклись, Нощность будем и пить, ягомости, Именами чужими реклись, Нас ли чествуют званые гости.
Согляни же, Господе, как мы От подпалых волков по целине Убегаем в обрамнике тьмы, Млечный след оставляя на глине.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Тени Лувра, летите сюда, Мы стенаем в цветах Сеннаара, Темен мрамр иль сиянна Звезда, Прелилась наднебесная чара.
От порфировых этих сильфид Все белы, яко вишни любили, Потчевали лепных аонид, Хоть венчайте небесностью шпили.
Утром томным восплачет Эдель, Роз ко статуям вынесет млечность, И с кровавыми гипсами эль Допиют ангелки – за увечность.
II
Ночи огненный ярусник нем, Дышит маем течение Леты, Сводность царства Аида минем, Се и ангелей неб пируэты.
Византея, сияй и гори, Ненавистны святые Отчизне, Мы были всеземные цари И в комодной побитой старизне.
Виждь, Господь, со рубиновой мглы, Как еще юродные смеются, Где исцвечены кровью столы И на остия вина лиются.
III
Льет юдоль молодое вино, Ах, мучения наши подавны, Тще ль искать золотое руно, Вспели гоев небесные фавны.
Чу, смертливые осы летят, Нас покоя оне возлишают, Спит и Шервуд, разбойно свистят Лишь соловки и вдов оглашают.
Век успенных боялись певцов Эти вдовы под миррою течной, Се и зрят нас без ярких венцов На челах, битых оспою млечной.
IV
Сердце ангела – шелк совитой И о чадах оно престенает, Наш атрамент эфирный, златой Волн тоскливей и ангелов знает.
Пусть демоны гиад веселят, Пусть надеждою тешат юродных, В нас еще царствий феи вселят Звезды неб, млечность граций холодных.
Чайки Бога слетятся ль к пустым Берегам тихой Леты, мерцая Опереньем своем золотым, Чтоб гореть, мглу скульптур восклицая.
V
Ядовитые шелки сильфид Геба ветошью звездной овеет, Влечь безумных к столам аонид, Мел их лядвий пускай багровеет.
Что, Иосиф, невесел, царей Не любила толпа и во тлене, Императорских спален Борей Отдал мглу нежноокой Селене.
Углич, Рим ли оплачет сие Неболожество, с Эос матроны В мрамор наше вобьют остие – И чермные сонимем короны.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
Млечным гоям виньеточный хлеб Положен и щедрые емины, Их небесный восчествует Феб, Грозовые сплетая кармины.
Се июль юных див холодит Шелком ночи, путраментным глянцем, Милооких пьянит Афродит Истекающим с лилий багрянцем.
И камелии дам холодны, И лекифы серебром тиснятся, Где опять фавориткам Луны Хлебов мраморных крошева снятся.
Тридцатый фрагмент
Диким хмелем альтанки июль Увиет, мы в тенетах бумажных, Вновь утопленниц ищет Эркюль, Чуден холод шелков их винтажных.
И чернильницы мглой налиты, И свидетели все убиенны, Ах, одно эти сны золоты И достойны участья Фаенны.
Див атраментных будут искать Меж колонок и титулов чтицы, И начнут с ядом глянца сверкать Бледно-синие мертвые птицы.
Сорок седьмой фрагмент
Пировают хмельные купцы – Фарисействуя, бледные вдовы Ягомостям ли носят венцы Замерять, сех алмазы ледовы.
Аще, Господе, сила Твоя, Преложи толоку их, на хлебы Вылей яд, пусть в шелках остия Не сквернят хоть июльские небы.
Но одесны пиры и шумны, И юдицы белену алкают, И, пленяя грезеток Луны, С наших чел диаменты стекают.
• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.
• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».
А и тще златопевцев искать, Сих губители вкось и порядно Истребили и туне алкать Вод живых, сколь теченье их ядно.
Иродицы меж плачущих стен Белят хлебы о шелках альковных, И со млечных точится картен Злать граната и восков церковных.
Двадцать первый фрагмент
Тусклость августа днесь излием На юдоли столы меловые, Пой успенных царей, Вифлеем, Неб скитальцы чудесно живые.
От рейнвейнов юдицы ль пьяны, Ото льда ядных тостовых корок, К нам, белясь, налетают во сны, Тщатся пить диаментовый морок.
Иль еще оглянемся – лиют С вешней цветью серебро в куфоры, И язминовой миррой блюют, Соглядая пустые фарфоры.
• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника.
Именитства, юдоль, отмечай, Выше неба еще колоннады, Граций белых с тенями сличай, Пусть цветят мглу июля менады.
Нас однех ли, однех ли восждут Днесь у битых столешниц родные И подвальные вина блюдут, И эклеры чинят ледяные.
Стынут яства, диаментный эль Холодеет меж нимф упоенных И виются тенета и хмель Над серебром лекифов тлеенных.
Шестнадцатый фрагмент
Хлеб июля -- златая арма Нив цветущих, Мефитис ликует, Млечность вод источает хурма, Яствий маковых Эрса взыскует.
Соявимся к чудесным столам, Именины ли наши подавны, Иль не время пеять ангелам, Иль не пышны эдемские фавны.
Что ж опять Фреи диносы бьют, Их задушные шелки меловы, И серебро на хлебы лиют О гранатовых платиях вдовы.
Девятнадцатый фрагмент
Несть юдицам о кельхах златых И вольно ль антикварные яды, Ими потчевать мертвых святых, Звезд и нимф умирявших плеяды.
Беатрис, это пир отходной, Утварь жжет холодеющий мрамор, Иль очнемся в юдоли иной, Цветь лия из сиреневых камор.
Всё мы виждим, но пламень губам Царедворцев лишь немость дарует, И стекается мирра по лбам, И юродная челядь пирует.
• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника.
Иль опять всепировая мгла Расточается, блещут фарфоры, Гостьи мнят вкруг щедрого стола Лишь богинь, их сочествуют Оры.
Близ десертниц асийских легки На помине одесные феи, И червные шелка высоки, И царей посвящают в Морфеи.
• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника.
Благодатный июль, уповай, Выше мглы и светил именины, Диаментный у юн каравай, О шкатулках белятся менины.
Иль зайдем ко всеимным столам, Много в пире небесном даяний, И хлебницы явим ангелам. И ссеребрим холодность ваяний.
И Господе со розовой тьмы Несть велит нам Свое диаменты, И вскричим: это, Господе, мы – Предстоим с темной цветию Менты.
Десятый фрагмент
Аще бал, время сим балевать Наклоненным к Аиду юдицам, Темноспелые вишни скрывать, Алчно хлебы нести по стольницам.
Так оне и гуляют давно, Жгут беленой келихи земные, Век лиют молодое вино Чрез угольники ртов ледяные.
Их балы во пиры истекут, Шелк асийский отдарят Эолам, Где чумное серебро цикут Нам заносят ко мраморным столам.
Тринадцатый фрагмент
Темный мрамор июльских аллей Нас холодным дыханьем овеет, Несть цветочных нимфеток милей, Шелк их ныне во тьме розовеет.
Красносельских ли фей хоровод Бледных отроков цветью и манит, Над серебром пылающих вод Тают дивы, сих млечность дурманит.
Ложь рифмовников ядна, Француз, Не твои ль упованья обманны, Виждь хотя о кровавости уз Лед волос Береники или Анны.
• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника.
Будут фри от свечниц угорать, Будут ангели темные гневны – И найдут Хан и Синтий карать Отравленные ими царевны.
Тринадцатый фрагмент
Хвою тусклым серебром ведут Афинянки, вдыхая корицы, Иль опять нас фурины блюдут И в кровавом шелковьи царицы.
Ах, Мефитис, твое родники Елям даруют слотность и негу, Золотые летят ангелки Вкось и мимо по горнему снегу.
Набегутся ль юродные тлить Воск свечей и целиться диетой, И увиждят – нельзя отбелить Наши кельхи с червленой виньетой.
* Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника.
Перси млечных юнеток белы, Темны лона и чресла шелковы, Ах, гиады, цветите столы, Миррой звезд совевайте альковы.
Оглянемся ль – барочность лиют Мглы фигурники в залах Карменты, И юдицы шампанским блюют, Серебром навия перманенты.
* Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника. Контакт, информация: mettropol@gmail.com
Се маковые столы пиров, Се леканы щедрых дарований, Фей небесных изоческий кров Совевает огнем пирований.
Иль Господь к сим нашлет ангелов, Яко ангели тьмы небовейны, Те узрят иудиц круг столов, Преалкающих с ядом глинтвейны.
Двадцать второй фрагмент
В снах Корделии – млечный туман, Шум пиров, золотистые черви, Се предательство, се и обман, Паче ядов цветочные верви.
Алых роз ли сиреневой мгле Не хватает, клико и арака, Пейте, нимфы, хотя божоле, Нощно ломки виньеты сумрака.
Иль цветятся щедрые столы, Где нас ядом поит Мельпомена И о темных камеях белы Изумрудных юнеток рамена.
• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника.
Феи Ада, внемлите земным Благодержным столовьям, ищите Гоев неб по шелкам ледяным, Всяк тлеется на мраморном щите.
Яко нас огласили волхвы, Хоть к загробному пиру явимся, И дьяментной вкусим пахлавы, И веселости лярв удивимся.
Пусть всенощно иродицы мнят Бело-мертвенных усн червотечность, И серебром откупным звенят, И алкают вишневую млечность.
Двадцатый фрагмент
Вновь емины, вновь щедры столы, Золотыя рейнвейны блистают, Гостьи пиров ночных веселы, Десно ярусы елей не тают.
Иль атласною мглой увиет Див еще новолетье, фарфоры Ссеребрятся в огранке виньет, Мел зефирниц восчествуют Оры.
Ах, молчи, кто белену алкал, Сколь нас помнят брега Идофеи И тушуют червницы зеркал Меловых упоенные феи.
Двадцать восьмой фрагмент
Хвоя дивная, бал принимай, Над юнеток серебром взвивайся, Мишурой ангелов обнимай, С канителью чудесной сливайся.
Речь ли ныне, молчать, ах, одно Фарисейское это всеблудство – Яд мешать в золотое вино, Тьмой гасить площадное иудство.
Отравители ангелей спят Меж хмельных Гереник и Цецилий, И юродные бляди крепят На венечья сукровицу лилий.
• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника. Контакт, информация: mettropol@gmail.com
Иль урочно гиадам пеять О тенях во ампирных столовых, Мглы фиту ли, кровавую ять Выводить на эклерах меловых.
Именинные торты белят, Навиясь, иродицы хмельные, Всяк рапсод одопевный соклят, По елею ль и мощи земные.
И, гляни, как в диаментной мгле Бляди розовым шелком свиенны, Как хрусталь и фарфор на столе Премеловой беленою пенны.
Шестой фрагмент
Из фарфорниц точится арма Всенебесная, боги ликуют, Новолетие сводит с ума Юных дев, их богини взыскуют.
Канителью чела овием, Несть шампанское феям закажем, Будет ярко тлееть Вифлеем, На одесных царей мы укажем.
И сберутся волхвы – допивать Нощный хмель со злаченых куфелей, Меж эдемских фурин балевать, Яд лияше в атраментность елей.
Семнадцатый фрагмент
Мглы княгини о темных власех Балевания вновь затевают, Падшим ангелам славить ли сех, Не убого ль оне пировают.
Суе, суе в амфорники яд Льют иродицы, век их отмерен, Аще мы у незвездных гияд, Маскерад этих див лицемерен.
Иль еще налетят ангела Ко мраморным ваяньям пеющих – И узрят Ид блажных круг стола, Чермным воском свечей преблюющих.
• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника. Контакт, информация: mettropol@gmail.com
Хмель в заварники мглы поместим, Червной глиною выбьем амфоры, Спишем кровию их, надцветим, Аще любят гостей бутафоры.
И начнут пировать ангела, И обручницы жадно сойдутся – Тлить беленой золоту стола, Коей диносы неба ведутся.
Двадцать первый фрагмент
Палантины иль шелк золотой Фей одесных гостей очаруют, И над елью, серебром витой, Ангела небесей воспируют.
Ах, менады, рейнвейн и клико Хоть в заварницы тьмы соливайте, Небо антики внове легко, Благодатно еще пировайте.
Внове мраморник полон богов И герольды Аида искусны, И червонность кровавых слогов Излиется на бледные усны.
Тридцатый фрагмент
Снова юдицы пламенный яд На золоте ритонов мешают, У превитых серебром гияд К тайным вечерям нас оглашают.
Зри, Клеменция, этих блядей, Снисхожденья достойны оне ли, Рая маковки, шум площадей, Где чертовки еще не пьянели.
От цветниц виноград соглядим, Жжет их тени медово-мускатный Огнь – вино ль ядом неб усладим, Кровь лияше в атрамент закатный.
• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника. Контакт, информация: mettropol@gmail.com
Хмель в заварники мглы поместим, Червной глиною выбьем амфоры, Спишем кровию их, надцветим, Аще любят гостей бутафоры.
И начнут пировать ангела, И обручницы жадно сойдутся – Тлить беленой золоту стола, Коей диносы неба ведутся.
Двадцать первый фрагмент
Палантины иль шелк золотой Фей одесных гостей очаруют, И над елью, серебром витой, Ангела небесей воспируют.
Ах, менады, рейнвейн и клико Хоть в заварницы тьмы соливайте, Небо антики внове легко, Благодатно еще пировайте.
Внове мраморник полон богов И герольды Аида искусны, И червонность кровавых слогов Излиется на бледные усны.
Тридцатый фрагмент
Снова юдицы пламенный яд На золоте ритонов мешают, У превитых серебром гияд К тайным вечерям нас оглашают.
Зри, Клеменция, этих блядей, Снисхожденья достойны оне ли, Рая маковки, шум площадей, Где чертовки еще не пьянели.
От цветниц виноград соглядим, Жжет их тени медово-мускатный Огнь – вино ль ядом неб усладим, Кровь лияше в атрамент закатный.
• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника. Контакт, информация: mettropol@gmail.com
• Книги Якова Есепкина стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени, его имя обрело культовый статус. Феномен сочинений и письма Есепкина активно изучается. Последние три года книги писателя бессменно возглавляют сервисные витрины. Сочинение «Lacrimosa» (изд. «Москва», 2019) стало библиографической редкостью и входило в топ-листы наиболее успешных продаваемых книжных новинок. В США и Канаде массово продаются первые два тома пятитомного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы», «Сангины мертвых царевен». Присоединяйтесь к изучению творчества великого современника. Контакт, информация: mettropol@gmail.com
* В России новомодное поветрие — по негласной команде произведения Есепкина убирают с витрин ведущих книжных сервисов, сетей и магазинов после их пятилетнего нахождения на этих витринах. Латунские и Ликоспастовы сообразуются с каноникой черного юмора Булгакова: Шекспир, Лопе де Вега и ты. Тем ярче ореол культовости вокруг фигуры нашего великого современника.
* Пять лет книги культового русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА, в том числе «Порфирность», «Мраморные сады», «Космополис архаики», «Оратории», возглавляли витрины крупнейших интернет-сервисов, респектабельных магазинов Москвы и Санкт-Петербурга. Под шум времени усилиями квазиэлиты и мнимой анти-фронды имя гениального художника возвращается интеллектуальному андеграунду.
Яков Есепкин
Портреты юдиц с феями ночи
Шестой фрагмент
О шабле и клико – арманьяк, Вусмерть будем пьяны и явятся Феи нам, и небесный коньяк Занесут, и чермам подивятся.
Где иродицы, алчут оне, Желтоцветные меряя блузы, Совиются в исчадном огне, Кровью гасят фамильные узы.
Несть бисквиты им, вишни и яд Ко рифленой желтице муаров, Чтоб не узрели бледных Гияд, Опочивших во мгле будуаров.
Восемнадцатый фрагмент
Сколь нещадно горят васильки Под росою убойно-истечной, Мрамор неб изломали в куски Феи ночи о патине млечной.
Иль найдем к августовским столам, Будет чудное время обедать, Петь легко и твоим ангелам, Царских яств должно всяку отведать.
Но содернуты емины тьмой И серебром, одне пировают Днесь юдицы с Эридой немой И, белясь, мрамр всенощный скрывают.
Двадцать второй фрагмент
Август цветию нас упоит, Кровью млечных жаровен овеет, Воспевай эту цветность, пиит, Аще с яствами хмель огневеет.
Се эфирные феи из мглы Ветхотечной доносят емины, Хлебы ломят щедрые столы, В души смертников льются кармины.
И Господе к столовьям витым Низойдет, чтоб холодной белены Со лекифа испить, всезлатым Опахалом чаруяше тлены.
Тридцать девятый фрагмент
Августовские розы пьянят Фей небесных и ангелей хоров, Ядом хлеб эвмениды тиснят За серебром истечных фарфоров.
Будем, будем одно пировать, Налием в эти кельхи златые Именинные вина, скрывать Их от юдиц найдут пресвятые.
Ах, Господе, холодную цветь Мглой клеймя, не печалься, зерцая, Как дали нам еще огневеть Меж столовий, юдоль восклицая.
Пятидесятый фрагмент
В темных лотосах яства к столам Августовским несут мажордомы, На десницы лиют ангелам Пунш златой, шумной Тийей ведомы.
Герцогинь ли еще оглашать Безобразных – мы сами калечны, Станем лотосов негу вкушать, Аще пильницы наши всемлечны.
Зри, юдоль, как родные восждут Хоть бы мраморных столпников неба, И коньячные рюмки блюдут Под серебром эфирного хлеба.
* Литературная среда, состоящая из «однаробразных» фигурантов, не воспринимает явления неких пророческих знаков, художественной гениальности. Лучшая литература или не написана, или не дошла до читателя. Маргиналы в должностях с демонической силою противились изданию книг Есепкина, а эти элитарные книги парадоксальным образом стали наиболее востребованными в том числе на массовом российском рынке.
Яков Есепкин
Портреты юдиц с эвменидами
Пятый фрагмент
Скорбь утопим в капрейском вине, Пейте с нами, холодные девы, Суе вас обличать, мы ль одне, Любят нас Береники и Евы.
Запеклись хоры ядною мглой, Неб атрамент истечен и плавок, Эвменид ли тиранить иглой Отравленной, графитом булавок.
Станы римлянок бледных трюмо Италийское нощно лелеет, Где кроваво-златое письмо Днесь еще на винтажах алеет.
Четырнадцатый фрагмент
Сомраченные тени дерев Льежа, Грасса ли ночь осеняют, Хлад чрез усны лиют Женевьев И Гитан, им коварство вменяют.
Что манкирует нами Тулуз, Эвмениды, о мраморном щите Всяк тлеется, в кровавости блуз Свальных лярв наш атрамент ищите.
Ах, откупорим нощность, блядей Наречем именами прелестниц, Чтоб во слоте февральских дождей Шелк их гас на мраморниках лестниц.
Двадцать девятый фрагмент
Сны юнеток демонов манят, Нега лядвий их гоев чарует, Вновь цари шелк бессмертия мнят, Им ли амфоры небо дарует.
Цинки выбьем серебром, из мглы Нанесем ледяные кофоны, Уставляйтесь, честные столы, Дорог холод тенет Персефоны.
Будут ангели неба сиять, Будет яркой всемлечная сводность, И начинем тогда вопиять, Преливая на столы холодность.
* В России новомодное поветрие — по негласной команде произведения Есепкина убирают с витрин ведущих книжных сервисов, сетей и магазинов после их пятилетнего нахождения на этих витринах. Латунские и Ликоспастовы сообразуются с каноникой черного юмора Булгакова: Шекспир, Лопе де Вега и ты. Тем ярче ореол культовости вокруг фигуры нашего великого современника.
Яков Есепкин
Портреты юдиц с эльфами и сильфидами
Семнадцатый фрагмент
Феи ночи к одесным столам Занесут о серебре пасхалы, Мы ль угодны еще ангелам, Господь-Бог, наши вретища алы.
Льет сумрак Византея, одно Будем чаять небесные хоры, Пусть начиния полнит вино И зефирность вседарствуют Оры.
А юдицам дадут балевать, Халы вымесят Цины и Леи, Мы начнем с их шелков обрывать Перевитые кровью лилеи.
Двадцать пятый фрагмент
Боги, боги, летите сюда, Мы пируем, юдиц не зерцая, Вновь тускла чудных елей слюда, Звезды в ней угасают, мерцая.
Но голодные крысы шелка Юных граций белых источают, Кутия им без вишен сладка, Их с подвалами тьмы обручают.
Мертвых львов ли, запалых волчат На щитах спишут кровию гои, И букеты нам Иды вручат – Все из красной тлеющейся хвои.
Тридцать четвертый фрагмент
Вновь гиады отраву таят И серебро в начинье мешают, Торты вишнями чинят, слоят Ядом их и пиры оглашают.
* Пять лет книги культового русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА, в том числе «Порфирность», «Мраморные сады», «Космополис архаики», «Оратории», возглавляли витрины крупнейших интернет-сервисов, респектабельных магазинов Москвы и Санкт-Петербурга. Под шум времени усилиями квазиэлиты и мнимой анти-фронды имя гениального художника возвращается интеллектуальному андеграунду.
Яков Есепкин
Портреты юдиц с ядом и ритонами
Пятый фрагмент
Суе речь, нас губители ждут В пировых, шелки томных юнеток Иудейским серебром ведут, Алчно лядвия мнят шансоньеток.
Яд никейские донны таят, Очеса их беззвездно-ледовы, Перманентом желтясь, восстоят Круг амфорниц холодные вдовы.
Ах, Симина, оне ль не белы, Не замыто ль винтажие лестниц, Где серебро течет на столы Изо усн отравленных прелестниц.
* Литературная среда, состоящая из «однаробразных» фигурантов, не воспринимает явления неких пророческих знаков, художественной гениальности. Лучшая литература или не написана, или не дошла до читателя. Маргиналы в должностях с демонической силою противились изданию книг Есепкина, а эти элитарные книги парадоксальным образом стали наиболее востребованными в том числе на массовом российском рынке.
Яков Есепкин
Портреты юдиц с ядом и темным серебром
Пятый фрагмент
Яства снов и морошку Француз В тусклых небесех денно вкушает, Кто бежал пламенеющих уз Аонид – див к столам оглашает.
Се благие, благие пиры, Гостьи млечные их утаенны, Рая маковки, неба ль шатры Зрят чудесные веи Фаенны.
И нагорное пламя горит, И веселие длится земное, И в чарующем сонме харит Мы серебро пием ледяное.
Десятый фрагмент
Из ритонов одесно ли пить Хлад серебра, винтажные яды, Смерть юдицам дадут искупить — Прекричат и забьются гийяды.
Нам Либера еще поднесет Эти амфоры с вечной отравой, Бледных царичей Господь спасет, Огнь лия над юдольной оравой.
Но богинь статуэтки темней И темней, мы пием, не хмелея, И увеченный мрамор теней Нощно гасит пустая аллея.
Двадцать девятый фрагмент
Тушь холодная с вей меловых Одержимых юдиц истекает, Много скорби от яств пировых, Всяк юродивый нощность алкает.
Сих торговок Лаверна бежит, Их серебро темней домовинной Мглы, богини Луны ворожит Суе им над армою зловинной.
Мы одне, мы всеприсно одне, Лярвы алчные жалко смеются И гадают на ядном вине, И в похмельной истерике бьются.
Сорок шестой фрагмент
Дива темная с львиной главой – Нам готовит Сехмет именины, О плюмажах небесный конвой, Веселятся беспечно менины.
Яд в патерах, оливки и яд, Аще жертвенной чаши не минем, Воспируем хотя у гияд, Расточив золотое на синем.
Это золото ангельских чар: Шелком вновь дышат перси Аделей, Се и мы без высоких тиар Меж порфирных лежим асфоделей.
Пятидесятый фрагмент
Яд из аскоса выльем, одно Под серебром не масло – белена, Темен хмель, отравленно вино Дочерями седьмого колена.
Убивают юдицы благих Небостолпников, зло убивают, Мглу рейнвейнов лиют дорогих На столовья, еще пировают.
Будет розовый сад огневеть, Будут ангели в темном слетаться, Нас зерцая и ядную цветь, Коей можно лишь кровью сплетаться.
* Сегодня Яков ЕСЕПКИН — писатель номер один в России. Равных ему не было и вчера, и позавчера, ни в Серебряном, ни в Золотом веках. Читайте великую литературу, коль скоро она чудесным образом существует и не является предметом трансвременной метафизической иллюзорности.
Яков Есепкин
Портреты юдиц у Корделии
Седьмой фрагмент
Сны Корделии тягостны, мгла Почивальню шутов овивает, Близу дикого сердца игла, Что иродных еще убивает.
Лире, Лир, не веретища злы, А пиров меловые столовья, Дщери наши смертельно белы, Алчут ядов и тьмы суесловья.
И томятся оне, и ядят Вишни Гебы меж чад неборовных, И отцов из парчевниц следят – Надэфирных уже и бескровных.
Девятнадцатый фрагмент
Что юдицам икать – хлеб давно Зачерствел, шелки емин алее, В кровь и яд превратилось вино, Девам жалуют пунш на лилее.
Ах, следите, Гиады, тлеют О каморном венечье рубины, Фреи нам диадемы лиют Из увеченной славской рябины.
Грянет бальник Аваддо, чела Мертвых одниц распишут уголем, И трельяжей ночных зеркала Мгла собьет, где еще мы глаголем.
Тридцать восьмой фрагмент
Волны снов Идофея сребрит, Богородице нас отемняет, А бледна и веселость харит, Именины их ночь отменяет.
Что ж исцветникам снится, Колон, Белым розам и алым, горящим Тленной желтию, сех Аквилон Презлатил в наставленье дарящим.
Будут вершникам дарствовать мглу И хлебницы, и негу жасминов, И тогда мы подсядем к столу Именитств о золоте карминов.
Сороковой фрагмент
Тусклым блеском левкоев и астр Сад встречает диаментных гостий, Жжет вино золотой алавастр, Шелк мерцает круг басмовых остий.
Зри, Господе, хотя цветники И обручников ночи хрустальной, Где еше и висят ангелки, На какой гильотине портальной.
Станут юдицы Тейю хвалить, Первой лунной богине дивиться, Чтоб кровавую цветность излить И карминовой миррой давиться.
Пятидесятый фрагмент
Август ночь золотых цветников Благо дарствует стайкам прелестниц, Фей чарует всезвездный альков, Холодя сенью мраморных лестниц.
Убеляйся, каморная тьма, Пусть фиады о винах немеют, Нам Геката мирволит сама, Ей торговки перечить ли смеют.
Но Корделии сны тяжелы И юдиц устрашает изветность, И со усн мы лием на столы Изумрудно-кровавую цветность.
* Сегодня Яков ЕСЕПКИН — писатель номер один в России. Равных ему не было и вчера, и позавчера, ни в Серебряном, ни в Золотом веках. Читайте великую литературу, коль скоро она чудесным образом существует и не является предметом трансвременной метафизической иллюзорности.
Яков Есепкин
Битый алавастр у Летии
I
Тени Лувра, летите сюда, Мы стенаем в цветах Сеннаара, Темен мрамр иль сиянна Звезда, Прелилась наднебесная чара.
От порфировых этих сильфид Все белы, яко вишни любили, Потчевали лепных аонид, Хоть венчайте небесностью шпили.
Утром томным восплачет Эдель, Роз ко статуям вынесет млечность, И с кровавыми гипсами эль Допиют ангелки – за увечность.
II
Ночи огненный ярусник нем, Дышит маем течение Леты, Сводность царства Аида минем, Се и ангелей неб пируэты.
Византея, сияй и гори, Ненавистны святые Отчизне, Мы были всеземные цари И в комодной побитой старизне.
Виждь, Господь, со рубиновой мглы, Как еще юродные смеются, Где исцвечены кровью столы И на остия вина лиются.
III
Льет юдоль молодое вино, Ах, мучения наши подавны, Тще ль искать золотое руно, Вспели гоев небесные фавны.
Чу, смертливые осы летят, Нас покоя оне возлишают, Спит и Шервуд, разбойно свистят Лишь соловки и вдов оглашают.
Век успенных боялись певцов Эти вдовы под миррою течной, Се и зрят нас без ярких венцов На челах, битых оспою млечной.
IV
Сердце ангела – шелк совитой И о чадах оно престенает, Наш атрамент эфирный, златой Волн тоскливей и ангелов знает.
Пусть демоны гиад веселят, Пусть надеждою тешат юродных, В нас еще царствий феи вселят Звезды неб, млечность граций холодных.
Чайки Бога слетятся ль к пустым Берегам тихой Леты, мерцая Опереньем своем золотым, Чтоб гореть, мглу скульптур восклицая.
V
Ядовитые шелки сильфид Геба ветошью звездной овеет, Влечь безумных к столам аонид, Мел их лядвий пускай багровеет.
Что, Иосиф, невесел, царей Не любила толпа и во тлене, Императорских спален Борей Отдал мглу нежноокой Селене.
Углич, Рим ли оплачет сие Неболожество, с Эос матроны В мрамор наше вобьют остие – И чермные сонимем короны.
* «Не так давно имя и феномен русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА оказались в заголовках литературных новостей. Культовый автор известен библиофилам со времен СССР, официально создатель «Космополиса архаики», обретшего негласный статус последней великой русскоязычной книги, начал издаваться за рубежом. Между тем после выхода самиздатовских сборников «Готика в подземке» и «Классика» юного гения восторженно приветствовала советская провластная художественная элита.»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Эфемериды», издательство «Де’Либри», 2021
Яков Есепкин
Битый алавастр у Летии
XXI
Томных дев и камены блюдут, Нам лишь кровию были чернила, Со щитами героев не ждут, Алекто наши сны огранила.
Но мгновенье, замученный брат, Вдоль сиреней текут путраменты, Их цеди, за каратом карат, Яко пламени траурной ленты.
Мы писали канцоны не сем Юным феям, шелковым наядам, И теперь меж перстами несем Тьмы цветниц, всепокорные ядам.
XXII
Стол накройте сакраментной мглой, Ночь Вифании чтут пировые, Феб и Мемнон в гортанях с иглой, Кто погублен – успенны живые.
Время париям днесь умереть, А и нам ли веселье преложно, Тщиться будут пифии стереть Мглу чернил, где бессмертие ложно.
Возлиются гербарии тьмой, Всеоцветною розовой сенью, И лишь выступит кровь под сурьмой, Золотяше пути к неспасенью.
XXIII
Алавастры ночные влекут Черных фей и беспечных юнеток, Тускло золото млечных цикут, А и полно червовых монеток.
Пляски фурий взирает Аид, Столы антики щедро ломятся, Хоры сонных пеют данаид, Прескучают оне и томятся.
Дивный пир и чудесная мгла, И теней алавастровый морок – Всё горит, всё и нощность свела Тьмой во злате вишневых подпорок.
XXIV
Царской оперы фавны пышны, С бельэтажей свисают химеры, Граций томных в шелках ложесны, Дышат негою их костюмеры.
Юны, юны сюда нас влекли, Днесь оне ль примеряют балетки, Бал окончен, сие умерли, Авансцену терзают старлетки.
И хотят нас, Геката, убить Иудицы под темной золотой, Чтоб хотя всеуспенных увить Чернотечной вишневою слотой.
XXV
Черных вдов феи тьмы и белят, Ядом чинят нецветность их аур, И царевен травить всевелят, Яко сводам приличен лишь траур.
* «Творчество «ночного мистического певца» столь же парадоксально, сколь и легендарно, оно всегда ассоциировалось с эмблемной символикой интеллектуальной литературы. Есепкин реформировал современный тезаурус, изменил течение отечественной словесности, его нарочито архаическая лексика завораживает своей потрясающей образностью. Мастер торжественного слога ввел в мировую литературу жанровое определение «готическая поэзия». Сегодня он входит в круг элитарных литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии.»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Эфемериды», издательство «Де’Либри», 2021
Яков Есепкин
Битый алавастр у Летии
XXVI
Торты с черными свечками неб, Отраженных эгейской волною, Мы лелеем, как ангельский хлеб, Под немою и яркой стеною.
Соглядимся в серебро зерцал – И ужель это наша планида, Взор Микеля ужель премерцал, Нощно вейся и тлей, фемерида.
И Геката в обрамниках тьмы Узрит нас и всещедро приимет, И о сребре музея Чумы Славу чад вишни млечные взнимет.
XXVII
Полон стол и музыка темна, Четверговки, огнем совитые, Вновь холодного просят вина, Будят отроцев тени златые.
Как оне и могли меж цариц Опочить ли, еще затеряться, Восковою аромой кориц Яд чинить, напоказ усмиряться.
В погребах монтильядо блюдут Сонмы их, упоенных диетой, И давно пировые не ждут Бледных юношей с черной виньетой.
XXVIII
Благосклонны и сем небеса – Хрисеитам и Элям кургузым, Виждь, еще поправляют власа, Клеют пудры к мощам темноблузым.
Что Медея томилась, детей Без нее одушили иные, Всё ли ждут колченогих гостей: Напомадились бляди срамные.
Со червями вдоль цветших в шелках Плеч костлявых беснуются, плачут, И ужицы висят на руках, Белых роз наших листие прячут.
XXIX
Бланманже герцогиням седым Злые феи несут о фарфорах, Дым отечества -- тягостный дым, Се и ангелы смерти на хорах.
Но смотри, герцогини ль ядят Слоту ночи, бисквитную негу, Круг столов иудицы сидят И тоскуют по черному снегу.
Хладен вечный пиитерский бал, Вьются дивных нектаров купажи, И мраморник дворцовия ал, И с тенями летят экипажи.
XXX
Пунш с араком в фаянсы нальем И еще золотые рейнвейны, Лета нет, а и мы ли поем, Где у роз ангелки темновейны.
Май цветов пожалеет, август Бойных юношей цветом одарит, Сколь текут диаменты меж уст, Персефона легко государит.
Осыпается мертвый язмин, Пишем кровию, се не читают, И оцветший чернильный кармин, Содрогаясь, юниды листают.
«Яков ЕСЕПКИН - самая закрытая фигура в современной русской литературе. Имя писателя окутано тайной. Известно, что после выхода в самиздате его сборников "Готика в подземке" и "Классика", юного гения восторженно приветствовала советская провластная литературная элита. Между тем он всегда оставался кумиром андеграунда.»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Lacrimosa», издательство «Москва», 2019
Яков Есепкин
Портреты юдиц у Ювентас
Седьмой фрагмент
Торты с вишней, десертных емин Чары пышные, хлебниц ваянья, Иль угасит истечный кармин Лет былых золотые даянья.
Се, Ювентас, ритоны богинь И лекифы во мгле ядовитой, Се глинтвейн для безруких княгинь, Шелк, тесненый диавольской свитой.
Льется пурпур в точащийся хлеб, Ссеребрились шелка и виньеты, И в меловых окладниках неб Чезнут царственно дев силуэты.
« Есепкина считали надеждой отечественной изящной словесности. Но официальным писателем "ночной певец" так и не стал. Несмотря на усилия в том числе профильных секретарей СП СССР, ни одно его произведение в Советском Союзе не было издано. Реформатор языка и поэтики ввел в русскую литературу жанровое определение готическая поэзия и оказался вне Системы. Сборники продолжали выходить в самиздате.»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Lacrimosa», издательство «Москва», 2019
Яков Есепкин
С фарисеями у Гекаты
Третий фрагмент
Ах, Геката, мы снова одне У менад златогласых пируем, Хмель цедим, на игристом вине Тлим серебро и феям даруем.
От губителей суе бежать, Ядом их отравленны корицы, Выйдем темные лотосы жать, Благи ангелы к нам и царицы.
И хотели всего изоцвесть В сени ангельских нив благовонных, Ночь-царице, вижди нас как есть – О парчевниках ядно-червонных.
Десятый фрагмент
Август хлад источает и мглу, Яства нощные, вишни гнилые Феи Ада несут ко столу, Их обручники потчуют злые.
Аще смерть, будем тонко пеять, Юдиц бледных манить озолотой Гробовою, еще вопиять Пред емин ядоносною слотой.
Хмель сокроет шатры колоннад И явимся в червице всевечной – Золотые одежды менад Ополаскивать кровию млечной.
Семнадцатый фрагмент
Ветхий август, чаруй нас огнем, Бутоньерки пусть кровью распишут, От централов ко Лете свернем, Где воители здравием пышут.
Усыпальницы басмовый флер Тусклой цвети легко ль увивает, Ах, Господе, се пиршества Ор, Милуй чад, яко вечность бывает.
Лэкех Иды к столам занесут, Цимес в кухонах, с тестом форшмаки, И хотя бы увечных спасут – Предержащих кровавые маки.
Двадцать первый фрагмент
Источайся, холодная мгла, В сны губителей, мраморных лестниц Не отмыв, челядь ядно бела, Шелк ужасен о станах прелестниц.
Буде ныне пируют одне Фарисеи, елико хвалятся Цветом неб и серебром, оне Пусть еще и еще веселятся.
Иль Геката не видит – стоим За раменами их мы с жасмином И нагарные свечи таим, Обвиенные хладным кармином.
«На рубеже тысячелетий фрагменты из главной книги поэта-мистика "Космополис архаики" опубликовали российские альманахи, это вызвало волну восхищенных откликов в прессе. Есепкин согласился на несколько интервью. И вновь исчез. С годами "Космополис архаики" обрел негласный статус последней великой русскоязычной книги. Ее эстетическое звучание, внешняя мрачность претендуют на эталонное соответствие канонам избранного жанра.»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Lacrimosa», издательство «Москва», 2019
Яков Есепкин
С феями в опере
Шестой фрагмент
Гейши белые чают виллис, Им цветочные принты меловят, Жжет афинянок бархат кулис, Па изысканность грации ловят.
Се опять маскерад, маскерад, Шелком розовым блещут химеры, Ям Герники цветенье и смрад Иудеи пеют лицемеры.
Феи небесей, вас ли оне Тщатся вылепить, с кровью мешая Глину млечных карьеров и в сне Дщерей царским к балам оглашая.
Семнадцатый фрагмент
Торты пышные, вишни с каймой Елеонской, амфорницы млеют Под хлебами, Тривии самой Феи дивные шелки лелеют.
Не ждали нас гиады к столам, Се и мы, хоть за тусклою пудрой Мел увидим их, время юлам О богине пеять небокудрой.
Брамс кримозный иль славный Гуно Пиршеств нощных осповники внимут, И в лекифы сольется вино, Кое темные ангелы имут.
Двадцать четвертый фрагмент
Мглу из диносов феи лиют, Упоенные лярвы икают И в антрактах шампанским блюют, И смугу восковую алкают.
С ними ль мы, истемняясь, должны Зреть балы, ядотечные трюфли Подносить фавориткам Луны, Мерить девам хрустальные туфли.
Нет уж, нет, станет опер, Алкей, Затемняйтесь, гаситесь, винтажи Эвменид, пусть о мрамрах Никей Сих юдиц тлят шелка бельэтажи.
* «Сложное сублимированное письмо Есепкина (нарочито архаический тезаурус, лексические новации, тяжелая строфическая текстура) всегда ассоциировалось с изысканной художественной элитарностью, эмблемной символикой интеллектуальной литературы. Данное издание можно считать первым приближением к творчеству культового автора.»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Lacrimosa», издательство «Москва», 2019
Яков Есепкин
С юдицами у вергилий
Девятый фрагмент
Только солнце и только вино, Ах, июль, ах, белые менины, Станем пить-не пьянети, одно Благи наши сейчас именины.
Золотые ритоны ли ждут Гоев неба, увеченных воев, Нас юдицы всенощно блюдут Меж лекифов и ядных сувоев.
И Господе из ангельских нив, Со мерцающих розовых кущей Будет видеть, чело наклонив, Тени дев за их сворой пиющей.
Семнадцатый фрагмент
Льют менады рейнвейн и шабли, Шелк одесно взвивают царевны, Сих прелестниц убить ли могли Божевольные Хайки и Евны.
Миррой точится глянец ланит, Их куда совлекают демоны, Тще и колокол смерти звонит – Внове яблок молят у Помоны.
Ах, оглянемся: ангели неб Дышат мглой за столовьем вергилий, И юродные дочери хлеб Жгут беленой серебряных лилий.
Двадцать девятый фрагмент
Лики ангелов смерти белы, Их портретники ядно-червонны, Вселомятся от емин столы, А царицы шелков благовонны.
Лярвы небесей потчуют сех Млечных гостий и брошенок морных, О диаментных желтых власех Тлятся розы со чашей каморных.
И желтицею локны виют Бляди томные, зло напевая, И серебро холодное пьют, Броши темные с шелка срывая.
* «Лишь недавно произведения культового русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА начали массово издавать. Вначале за рубежом, затем в России. Сейчас его книги триумфально завоевывают мировые литературные рынки. В России автор интеллектуальных сочинений, эсхатологических трагедий и архаических притч почти мгновенно стал одним из наиболее успешно продаваемых современных литераторов. За его книгами выстраиваются очереди в «Библио-Глобусе» и МДК, они месяцами открывают витрины крупнейших российских интернет-магазинов. сетей, сервисов в виде несменяемых постеров.»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Сангвины мертвых царевен», издательство «Altaspera» (Канада), 2021
Яков Есепкин
С юдицами у Гекаты
Пятый фрагмент
Льют атраменты боги письма, Кровь одну мы в чернилах и зрели, Нам Геката мирволит сама, О царице ли весть акварели.
* «Подобный успех у широкого круга читателей сложно объяснить. Есть выражение: родился, чтобы быть преданным. Это о Есепкине. Долгие годы он провел в лучших европейских библиотеках, не писал, считая любое сочинительство лживым и несовершенным, затем прервал молчание и продолжил письмо, начатое в юности. Во временном интервале были «развенчаны» вначале Золотой, далее Серебряный века. Реформатор тезауруса поверил гармонию алгеброй и эта гармония рухнула, обратилась в хаос.»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Сангвины мертвых царевен», издательство «Altaspera» (Канада), 2021
Яков Есепкин
Сангины в будуарах
Одиннадцатый фрагмент
Балевницы шелками свиты, Всяк успенный о мраморном щите, Полны глиной одесные рты, Златоустов сейчас не ищите.
Аониды вино прелиют На емины, их чтенье сурово И ужасно письмо, отдают Форме дань и коверкают слово.
Мало крови ли им, холодны Четверговки, за глянец муаров Яды прячут и дев ложесны Жгут кармином во мгле будуаров.
Двадцать восьмой фрагмент
Из канфаров с богами пием, Ищут дочери нас юродные, Кровь нисана лиет Вифлеем За мраморники неб ледяные.
Феи в розовом, блещут сады Галилеи, тоскуют менады О высоком, гнилые плоды Навивая под сень колоннады.
Ах, летите, летите сюда Иудейские ангели требы, Хоть виждите, как Гостья-Звезда Пресвятит всечервонные хлебы.
Тридцать второй фрагмент
Лей зефирность, небесный шатер, Источай благодержную сводность, Для шутов совиньоны и ёр Налием, восклицая холодность.
Формалином щедрые столы Яства белые днесь овевают, Иль юдицы не ядно белы, Нас однех, нас однех убивают.
Веи первой богини Луны Белорозною тлятся золотой, Где амфорники наши полны Кровью тусклой и розовой слотой.
* «Удивительно, но трагедия отсутствия истребленной тремя веками русской литературы читательской аудитории и, главное, отсутствия уровневой критики и литературоведения мало сказалась на рыночном спросе. Между тем сам Яков Есепкин не комментирует ситуацию, не дает интервью. Он действительно остается полностью закрытой фигурой. Возможно, это отложенная плата великого трагика деспотии за стену молчания, окружавшую его всегда.»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Сангвины мертвых царевен», издательство «Altaspera» (Канада), 2021
Яков Есепкин
Сангины в Одеоне
Восьмой фрагмент
Оды к радости, славьте иных Музыкантов и пламенных граций, Чуден хор камерат неземных, Се балы и флеор декораций.
Наши литии чтил Одеон, Томы наши Геката искала, Рим блистал и одесный Сион, Всюду глорию пели зеркала.
Но тлеющийся мраморник ал, Кровь бежит вдоль столовий ручьями, И менады серебро зерцал Увивают блядей остиями.
Семнадцатый фрагмент
Ядной миррой лекифы полны И холодные вишни тлеенны, Мрамр и глина величьем равны, Жгут серебром их дивы Фаенны.
Будем красные вина алкать, Слушать песни музык новомодных И лукавство гиад соискать, Меж скелетов немея комодных.
Там лишь будем, где нас и не ждут Юродивые дочери с хлебом Отравленным, где царей блюдут Ангела пред молчащим Эребом.
Тридцать шестой фрагмент
Лей цикуту, одесный четверг, Заливай ядным хмелем емины, Кровью стены распишет изверг – Мы преидем и эти кармины.
Суе царичей ждал Вифлеем, Крысы морные точат обсиды, Лавром чела хотя увием, Нас любили, Господь, аониды.
Иль соглянемся: внове бегут Дщери к плахам, губителей чая, И порфирных отцов стерегут, Эолийский дурман источая.
* «Нонконформисту и мистику ничего не дали опубликовать в СССР, гений торжественного слога был тенью, мифом, апокрифическим героем. Его самиздатовские сборники мигом становились антикварными. Сегодня имя и феномен Есепкина -- в заголовках литературных новостей, он входит в число элитариев, претендующих на получение Нобелевской премии.»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Сангвины мертвых царевен», издательство «Altaspera» (Канада), 2021
Яков Есепкин
Сангины изумрудных фей
Пятый фрагмент
Изумрудами ночь превили Августовские дивные феи, Яд цветочный пиют короли, Чая лилий и волн Идофеи.
Се фамильные гаснут цвета И белены сребрят для юродных, Суе ветхая кровь излита В бутоньерки цариц адородных.
Всё точится кровавый узор Меж фарфоров и див истемняют Веи хладные пламенных Ор, Кои злато на желть и сменяют.
Тринадцатый фрагмент
Ночи кровельщиц феи поят Диаментным пылающим элем, И на гермах белых восстоят, Изумрудным любуются хмелем.
Речь кому: веселитесь одно, Те демоны влеклись не за вами, Серебристое пейте ж вино, Украшенное мертвыми львами.
* «В отличие от Аксенова, Солженицына, Войновича, других литераторов, ставших диссидентами и невозвращенцами после достаточно комфортного существования в Советском Союзе, родоначальник антикварного самиздата никак не был причастен к писательскому официозу, всегда ассоциировался с внеформатной фрондой. В истории мировой литературы периодически происходили мистические вещи. Вспомним едва ли не серийные знаки, подаваемые некими метафизическими силами при попытках первоначального издания «Мастера и Маргариты». Михаил Булгаков жестоко поплатился за написание романа века, ранее за словесность, чернила для материализации коей были темнее возможного и разрешённого цвета, платили и жизнями, и по гамбургскому счёту Гоголь, Ал. Толстой (за «Упыря» и «Семью вурдалаков»), лжеромантический Гриневский (Грин).»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Сангвины мертвых царевен», издательство «Altaspera» (Канада), 2021
Яков Есепкин
Сангины мертвых царей
Одиннадцатый фрагмент
Ветходержные башни таят Алавастровых чаш соваянья, Гостьи неб круг емин восстоят, Морты скаредной нищи даянья.
Пировать ли еще – пировать, Несть рейнвейны сюда ледяные, Что и мертвых царей укрывать, Ищут дочери нас юродные.
Очеса их желтицей полны, Локны ядною мглой навиенны, И бегут фаворитки Луны Тусклых взглядов исчадий геенны.
Двадцать пятый фрагмент
И вольготно чермам балевать Об атраменте млечных креманок, Их серебряность алым свивать, Желтью пудрить шелка нимфоманок.
В тьме холодных замирных лепнин, Ах, убитых царей не ищите, Се исход и престол именин, Всяк тлеется на мраморном щите.
Набегут ли юдицы к столам – Жечь беленою свечек всеталость, Мы из хоров тогда ангелам Падшим явим лилейную алость.
Тридцатый фрагмент
Из подвальников темных чермы Ледяные соносят емины, Это мы, это, Господе, мы Алым пишем Твое керамины.
Спят цари опоенные, мгла Паче снов, ядный шелк навивают Иродицы о хладе стола, Это, Господе, нас убивают.
Иль очнемся – всетостовый хлеб Мажут нощной золотой богини, Славя алые пильницы неб, И дарят им шелка ворогини.
* «Впрочем, российские камены мистическую линию никогда особо не приветствовали, не благоволили её апологам. Иные авторы романов века, в их числе Джойс, темноты избегли. Традиция, пусть и не яркая, историческою волею всё же возникла и в России, не такая мощная, как на Западе, в США, Латинской Америке, Индии и даже в Африке. Есепкин не мог не учитывать опыт предшественников, в его книгах содержится огромное количество мнимых обозначений Тьмы со всеми её обитателями.»
Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Сангвины мертвых царевен», издательство «Altaspera» (Канада), 2021
Яков Есепкин
Тусклые алавастровые гравиры
Девятый фрагмент
Яд алкают уста пирочеев, Девы хладные нощность блюдут, Умиляют серебром кащеев И властительных царичей ждут.
Кукол маковых слави, Децима, Их ли тристии ныне легки, Арки Фив иль парафии Рима Днесь хмельные вспоют ангелки.
Ах, и наши мученья подавны, Яд точится в золоте кориц, И лиют царской оперы фавны Воск на перси успенных цариц.
Семнадцатый фрагмент
Бойся, юная Лола, Гертруды, Сколь Офелии веи чисты, Ядъ со уст претечет в изумруды, Всеалмазные хлебы и рты.
Вечность милует сех фавориток И печальных седых королей, Днесь во талике утварном свиток, А начиние мела белей.
Томный отрок багетные маки Выбьет кровию нежной своей И оденется мрамором – паки Ядъ течет из отравленных вей.
Девятнадцатый фрагмент
Ирод-царь по сукровице вишен Преведет золотыя каймы, Цвет граната ль на пасху излишен, Это мы, это, Господи, мы.
Ах, столы нощно царские ждали Нас однех, так пируй, толока, Аониды и суе рыдали – С воскового пиют завитка.
И юдицы кричат божевольно, И садовники яства тянут Нашей кровью, лияше всесольно Воск на дискос, за коим уснут.
Тридцатый фрагмент
Сколь немолчны хариты весною, Им цветение – сущая мгла, Возлетают над перстью ночною, Бьют фаянсы на барве стола.
Ах, юдольного вешнего мая Золотая планида, цвети, Сонмы адских мокриц донимая, Благоденствуй и к небам лети.
Но очнутся еще душегубы И увидит во сне Звездочет, Как чрез наши меловые губы Пурпур с ветхою кровью течет.
Тридцать пятый фрагмент
Вишни, вишни каждят ледяные, Столы милых пенатов горьки, Столования присно иные Обещали и нам ангелки.
Были вретища наши всезвездны, Были мы паче нищих князей, Хоть виждите цветущие бездны, Майский воск ли, варварский музей.
Мрамор выведем нощною глиной, Выбьем кровию патину слов, Хоть и нимфа с златой окариной Пусть восплачет над тьмою столов.
Сорок четвертый фрагмент
Аониды эфесскою тушью Тлен путраментный жгут, суетясь, Ах, легко их письмо, чистодушью Всё мирволят, во склепах ютясь.
Изольем ледяные рейнвейны, Присно ль вечерий алчет Сион, Ангелочки теперь тускловейны, В мглах сиреневых Аполлион.
Кровью знатны шелковые верви, Розы смерти подвяжут шелка, И диаменты темные черви По устам преведут на века.
* «Народ темен, общество равнодушно, элита глупа, невежественна, ортодоксальна и невосприимчива к великому. Трагедия гениального художника в том, что его некому воспринять и оценить. После Серебряного века тотальный эрзац минимум на столетие заместил и вытеснил метафизику искусства, Есепкин стал жертвой временной цезуры.»
Из эссе И. Лернис «Позднесоветская эсхатология»
Яков Есепкин
У ночных фей
Четвертый фрагмент
Мел шаров с золотою канвой, Феи ночи, царевен сангины, Мы, Геката, опять в пировой, Чар иудиц бежим и ангины.
Се, волшебная хвоя тлеет И панбархат юнеток сребрится, И Цилии от нощных диет Кельхи бьют, и шабли всеискрится.
